Влад Льенский - Плёнка. История фантастической алчности

– То есть так ненавязчиво нам предлагается дать плёнкам полную свободу передвижения? Брат Лазарь будет блудить по дому днём и неизвестно что ещё будет вытворять по ночам, когда исследователи спят и заряжаются? Дудки! – решил профессор.

– Но мы всё равно теряем контроль! Нас только двое! – воскликнул Иоф.

– Детали я достану и блок электронный найду из запасников. Ты Игнатию не говори, избегай прямо отвечать. Посмотрим, что он соберёт. Если нечто работоспособное – пусть агрегат подсобит по дому. А мы поделим пополам лабораторию. – предложил профессор. – Придётся дежурить по двенадцать часов в сутки. Оставлять этих импровизаторов без присмотра никак нельзя. Слишком активны и очень быстро развиваются. Я никогда не наблюдал такой скорости обучения. Нам ещё надо бы их разделить по признаку пола. Никогда не думал, что стану приверженцем приёмов работы гендерной полиции, но что делать?

– Мне подали список на довольствие. Три двойных пайка, три одинарных и ещё три несколько усиленных микроэлементами для… э… детей, – доложил робот. – Ума не приложу, как эту банду разделить?

– А по пайкам и разделим! – догадался Керамо. – Затем и тех, с двойными пайками, разделим, как я и ранее предлагал, по признаку пола. Готовь отдельные комнаты для каждой группы. Игнатия оставим в лаборатории для опытов. Какие она спрашивают нормы?

– Ничего особенного. Мы, дескать, обязаны содержать их сообщество, как первичные создатели плёнок, владельцы и источник базовых ценностей! Прописано количество электричества, нормы воды, освещённости, реактивов, площади полок и размеры кювет. А также нас обязали содержать в исправности канализацию, обеспечить обучение и досуг. – буднично сообщил робот. – Хотя звучит дико! Кому мы обязаны и чем? Завтра же соберу армейский огнемёт и всю шушеру спалю! То есть, если вы позволите, конечно.

– Не надо ничего палить. Пока. Но мысль огненной чистки мне понравилась. Соберите-ка, действительно, огнемёт. Пусть стоит в резерве в шкафу моего кабинета. Не нравится мне их разбитная самостоятельность. Хорошо ещё они не утратили почтения к своим создателям. Но это, чувствую, вопрос времени. Кстати – где они взяли бумагу и принтер?

– Бумага из санузла, а сломанный принтер Игнатий нашёл в углу и наладил. И картридж починил сам, и чернила развёл. А ведь… невероятно жаль будет их… огнемётом… Такой удачный опыт! – восхитился робот – Может, просто от тока отключить в крайнем случае?

– Полагаю, они смогут какое-то время жить без тока на аккумулированной энергии. А если голодные доберутся до электросетей – расползутся похлеще чумы! Умы работают, мимикрией владеют. Хорошо, что дом запитан от самостоятельного генератора. У нас будет время, если что. – сообразил профессор. – Пока они раскинут нити, пока дотянуться до сетей за территорией… Надо их питать по первому классу. Что бы им и мысль не пришла о расширении жизненного пространства!

– Да уж, зверьки получились опасные. Питать, конечно, мысль здравая, но не начнут ли они усиливаться? Лучше бы их наоборот ослабить… Ну – пойдём разделять и властвовать!

И учёные, гордясь успехом и страшась будущего, отправились к своим подопечным.

Робот Иоф подготовил новые помещения для «подопытных свинок», как он иногда заочно называл плёнки. Были предусмотрены проходы для нитей коммуникации через вентиляционные каналы, снабжённые противопожарными щитками с приводом из кабинета профессора, о чём плёнки не знали. Теперь в любой нужный момент любое помещение можно было мгновенно изолировать от других. Пока ничего опасного не происходило, даже не предполагалось. Но как знать, что случиться завтра?

Профессор выяснил, откуда Игнатий и другие набрались бездны премудрости. Плёнки использовали интернет, когда с ними дежурил профессор. А когда с ними был робот, интернет которого был защищён намного лучше и не поддавался взлому, то снимали данные с его электронных систем, улавливая слабейшие колебания различных полей, наводимых энергетикой робота, и доступных на его пальцевых захватах. Ну, хорошо! Робот отныне стал работать только в каучуковых перчатках, а профессор запер свой телефон в сейф. Игнатий сразу потерял гонор. Интонации его стали просительные и намного менее гневные. А когда Керамо заказал огромную металлическую сеть с частой ячейкой, а потом накрыл ею весь дом целиком, то Игнатий и другие плёнки заметно приуныли. Никто больше не брызгался и не гудел властным баритоном. Отпала необходимость в новом помощнике. Голос Игнатия сделался тонким и писклявым. Он вдруг ударился в набожность. Ещё в институте он познакомился с мировыми религиями, ответвлениями и сектами, выбрал секту лактиков и теперь постоянно бубнил псалмы и молитвы на потребу дня. А поскольку пел он на латыни, то учёные быстро привыкли к его негромкому гудению и не обращали внимания.