Влад Льенский - Плёнка. История фантастической алчности

– Осторожнее с выражениями! – с бульканьем высветился сердитый текст. – Это дети!

– Профессор с ума сойдёт, – потрясённо произнёс робот и умчался в кладовую за дополнительными ванночками. – Это какой-то содом!

– Обычная физиология. Не терять же время даром в такой тесноте. – сообщила плёнка булькающим голосом.

Только что вошедший профессор вздрогнул.

– Позвольте, кто сейчас говорил? – спросил он в пространство.

– Я, – прозвучало в ответ из ванночки, точно через сифон. – Имени мне не дали. Полагаю, теперь мне можно самому выбрать. Мне нравится Игнатий. Был в древности знаменитый человек с таким именем.

– Игнатий Лойола? – замедленно спросил профессор, пребывая в шоке от понимания, что разговаривает с серой плёнкой в кювете – Это в честь основателя ордена иезуитов такое имечко?

– Оставьте иронию, профессор. Что вы имеете против учёного монаха? Вы ведь сами учёный. – прозвучало из ванночки гораздо более приятным голосом баритонального оттенка. Похоже, плёнка нашла способ издавать звук за счёт управляемых колебаний собственного тела.

– Письмо, профессор! – оповестил робот. – От службы безопасности института. Представители стоят у входа в дом. Сообщают, что хотят задать несколько вопросов. И осмотреть лабораторию!

– Братья и сестры! Младенцы! – произнёс баритон. – Переходим в режим абсолютной прозрачности.

– Гениально! – восхитился робот. – Если пленку не увидят, то и вопросов меньше. Быстрее отстанут. Пригласить?

– Проводите в кабинет, я найду что ответить. – согласился Керамо.

Трое сотрудников службы безопасности института были как на подбор, все крепыши с широкими плечами, короткостриженые, однообразно одеты в униформу без погон, с какими-то лямками вместо них. Головные уборы они, впрочем, вежливо сняли. Профессор отметил про себя, что в институте служивые никогда не делали такого, а так и вращались повсюду не то в бейсболках, не то в фуражках с клоунскими козырьками, что придавало им слегка комичный вид. Несмотря на отсутствие знаков различия, главного профессор выделил моментально. Тот выдвинулся впереди товарищей и строго спросил – Вы здесь будете профессор Керма?

– Не мешало бы вам, пришельцы, представиться для начала… – процедил Керамо сквозь зубы, рассеянно разглядывая корешки книг в шкафу за спиной незваных гостей.

– А чего представляться? У нас задание осмотреть лабораторию и поспрашивать. Свои мы. Институтские. – осклабился старший.

– В таком случае – до свидания. С незнакомцами в приличном обществе общаться не принято, но ввиду не принадлежности вас к оному, сообщаю, что упомянутого профессора здесь нет. Иоф проводит вас. Прошу!

И учёный сделал рукой выпроваживающий жест.

– Форму в любом магазине спецодежды каждый может купить, – добавил Керамо как бы ни к кому не обращаясь.

– Зачем так? Мы же на службе!

– А раз на службе, то и представьтесь. Документы предъявите. Как положено. Или вон.

– Ну, я Катков, начальник звена охраны. А со мной Скалкин и Тапкин. Вот удостоверения.

– И?

– У нас задание побеседовать и осмотреть.

– Я профессор Керамо. А вам кто нужен?

– Вы и нужны. Простите, уважаемый. Фамилия редкая, трудно запомнить. Извините. Мы народ простой.

– Хорошо. Присядьте в кресла. Спрашивайте. Хотя я сомневаюсь, что человек, который не в состоянии запомнить одно новое слова, сможет вести опрос. Но – пожалуйста! Даже интересно!

– Да это просто нам велели. Мы вам ничего плохого не хотим. – и старший, порозовев от смущения, достал листок бумаги. – Ч—т-о… Что… В-ы… Вы…

– А позвольте-ка вашу бумагу. Вам, похоже, сложно даётся чтение. Два класса? Год вас жалели, потом год оформляли документы на вылет, не так ли?

– Два, есть такое… – смутился Катков, отер пот со лба и протянул учёному мятый лист.

– Вопрос. Что вы можете сказать по поводу фальсификации в журнале результатов опыта 317? – прочёл Керамо. А про себя подумал – Вот не повезло… Узнали про фальшивку!

Старший звена сидел в кресле довольно свободно, а его компаньоны сидели по стойке смирно – вытянув ноги и держа корпус в напряжении на весу. От всех троих за версту разило сапожным кремом, который они нещадно употребляли, пожалуй, не только для чистки сапог, что неприемлемо без вариантов.