Евгений Филимонов - Время льда и огня

— Закатайте, будьте добры, рукав.

Я не пошевельнулся, и тогда медик из прибывших сам закатал мне рукав и наложил жгутик, второй со шприцем быстро проделал все, что надо. Крамер тем временем похаживал у светящейся карты округа и даже не смотрел в нашу сторону. Стенографистка наблюдала с любопытством.

Если они и собирались впрыснуть мне стрихнин, то могли бы это осуществить раз двадцать. Тем временем фельдшер со шприцем спрятал свои стекляшки и достал коробочку с красящим валиком. Эти палачи хотели получить мои отпечатки пальцев!

— На сегодня сеанс окончен. Однако я вас отпускаю не просто так. — Тут Крамер опять послал мне одну из своих обворожительных улыбок, улы бок загорелого седого ловеласа. — Я дам вам домашнее задание. Во время нашей разлуки, а это будет сутки-полтора, вы постараетесь, — он подчеркнул «постараетесь», — вспомнить все, что знаете о последней работе вашего отца-генетика. Либо об архивах его. Либо о его продолжателях, это даже важнее… От яркости ваших воспоминаний будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

Я стирал краску с рук ваткой, любезно предоставленной фельдшером. Дальнейшая моя судьба мне виделась мрачной, независимо от качества моей памяти.

— У вас, генерал, повышенные требования к первым ученикам сельских школ. Могу вас заранее разочаровать. Они так же мало соображают в генетике, как и ваши выпускники. Так что можете сразу выписывать похоронную команду, при ваших порядках это не проблема.

— Снова вы заедаетесь, Ковальски. Нам нет нужды вас убивать, вы не враг, а просто носитель нужных сведений. Сами понимаете, у нас есть все средства, чтобы их получить от вас, — небось приемный отец вам порассказывал о нашей специфике… У нас есть, к примеру, рекордер, который списывает информацию непосредственно с мозга пациента, правда, это разрушает мозг. Посудите сами, вместо того чтобы возиться с вами тут и выслушивать вашу ложь и оскорбления, я мог бы сейчас спокойно отдать вас энцефалологам и дожидаться наутро распечатки с текстами. А вас бы вернули обратно в Терминатор как окончательно спившегося дебила, который ходит под себя… Или же вообще не вернули… Так что повспоминайте!

— Генерал, я ничего не знаю. Вы вынуждаете меня врать!

— Повторяю, у нас есть методы проверки.

Вошли ночные молодцы с фонариком — конвой.

Я встал и напоследок поинтересовался:

— Генерал, мою скромную особу сопровождает целый взвод. Не проще ли надеть наручники и обойтись одним конвойным? У нас на ферме один пастух управляется с целым стадом. Непрактично.

Крамер не удостоил меня ответом, зато начальник конвоя заметил на выходе с глубоким презрением:

— Наручники — это нарушение прав личности. Ты, конюх, когда-нибудь слышал о чем-либо подобном? То-то ж… Здесь правовое государство, понял, а не феодальный уезд!

Немногочисленной процессией мы покинули бежевый кабинет генерала Крамера и проследовали коридором, который я теперь без спешки мог рассмотреть подробнее. Коридор не шел ни в какое сравнение с тесными, поистине крысиными лазами в околотюремных задворках — там еще было полно всякого утилитарного оборудования — моторы, компрессоры, трубные разводки, без привычки того и гляди можно было получить хорошую шишку, ну да оно и понятно, возле тюрем шика не бывает… А здесь мы прямо-таки скользили по гладкому полу из светлого полированного металла, в широком и высоком, словно ангар, пассаже со стенами, смыкавшимися вверху в цилиндрический свод. Там и сям стены прорезались окнами, порой даже с балконами, ритмически повторявшиеся ниши были затянуты плющом, кое-где из раскрытых подсвеченных окон бренчала музыка, но обитателей роскошной улицы не было видно — то ли в самом деле стояла ночь, то ли весь этот пассаж был занят под казармы высокопоставленных контрразведчиков под командованием Крамера и они сейчас отрабатывали очередное похищение в районе Терминатора. Или же в снежных просторах ночников.

Впрочем, двух-трех южан, не занятых в службе сыска, нам удалось встретить — это были подметальщик на юрком электрокаре с огромным прицепом, полным мусора, да две одинаково одетых девушки, бегущих куда-то по своим полуночным делам. Эта залитая светом, прекрасная улица, полная скрытой теплой жизни, упиралась, конечно же, в платформу, где мы на этот раз довольно долго ожидали капсулу.

После света и роскоши, сквозь которые я проскочил мимолетом, стальная шкатулка с каплями конденсата на металлических стенках показалась мне еще постылее. Тем более что моего рецидивиста увели, его постель была прибрана, а плоский матрасик аккуратно свернут в рулон.