Евгений Филимонов - Ралли «Конская голова»

— Восемьсот!

Рука Греты в красной перчатке на клавишах кривизны: нас жмет к стенке гоночного кокона, если это только можно назвать стенкой… Примерно три земные тяжести, полминуты — не так уж много. Кокон в полуэллипсе, впереди треть дистанции, мы шестнадцатые, еще есть шансы…

— Семьсот восемьдесят!

Начинаем выходить из кривой; сигнализатор трассы отмечает кокон, наши лица деревенеют от перегрузки. Калькулирую курс и тут же даю его Грете. Опережаем график на девятнадцать секунд. Грета почти лежит в упругой прозрачной вмятине, кокон выдавился наружу в том месте, и кажется, что вот-вот девушка оторвется и улетит в отделившемся пузырьке силового поля. Это почти предел скорости на таком закруглении. Газ туманности, по сути вакуум, начинает оказывать сопротивление: кокон, обычно совершенно невидимый, обрисовывается светящимся газом, след кокона тянется позади, как бесконечная нить зеленого свечения. Хвост направлен точно на альфу Большого Пса. Там возникает слабая искорка, светлеет.

— Стоун и Машкова пытаются достать…

Грета даже не оборачивается; стереосхема прямо перед пультом, в воздухе рдеет извилистая, причудливая, словно моток раскаленной проволоки, нить трассы; по ней медленно ползут, опадают в ее петлях, теряются в сгущениях сотни цветных крохотных шариков. Имена гоночных пар возникают рядом с ними время от времени. Я вижу наш крохотный номер на шарике, будто обрисовывающем чью-то пятку. Схема высотой в полметра охватывает сорок тысяч кубических астрономических единиц, почти вся трасса гонок проходит в толще знаменитой туманности.

— Шестьсот семьдесят!

Кривизна быстро падает, начинает сказываться невесомость. Даю Грете участок почти прямого пути. Клайв и Эдна сходят с трассы — их шарик прерывисто мигает, значит, теперь от «Орбиты» осталась лишь наша пара. На траверзе комплекс сопровождения, он виден километрах в двухстах, как далекая снежинка. Дежурный запрос — у нас все в порядке. Пятьдесят секунд свободного полета. Грета отрывается от управления, разминает затекшие кисти.

— Лидеры Попов и Керрин?

— Как видишь. А Керрин перед стартом жаловалась на переутомление и плохую спортивную форму.

Грета ходит по кокону, от схемы на ней цветные блики. Влетаем в разрежение туманности, ореол вокруг кокона исчезает, и теперь Грета стоит передо мной на фоне Млечного Пути — комбинезон в обтяжку с эмблемой «Орбиты», волосы распущены, губы темно-красные, почти черные в этом свете; она прикусывает их всякий раз, меняя курс… Она мало похожа на преподавательницу музыки, но как бы мне хотелось, чтобы ученики видели ее сейчас! Кокон ощутимо набирает ход, мы идем вдоль мощной гравитационной струи. Впереди Новак и Анна Зай.

Снова не видно почти ничего, зато ионизированный газ полыхает вокруг, как северное сияние. Пронизываем сгущение, «пробку», здесь плотность туманности раз в тридцать выше средней, но в тренировочном пробеге все обошлось. Кокон сплющивается, сжимается от встречного давления, становится трудно дышать. Я беру управление.

— Не сбавляй!

Грета не хочет терять ни секунды. В нашем дуэте я олицетворяю продуманность и расчет, Грета — риск и вдохновение. Блестящее сочетание, но приз нам пока не светит — у идущих впереди опыта больше. Поэтому я трезво уповаю на первую десятку, ну а Грета… Грета хочет победы, какой бы недосягаемой она ни казалась. Снижаю скорость до разумно допустимой, пока не проявляется Млечный Путь, — значит, выходим из сгустка. Теперь — полный. Вспыхнув, как комета, мгновенно исчез за нами экипаж Новака и Зай.

— Близко обходим, — говорю я.

Грета не отвечает, она думает лишь о том, что впереди Теперь вираж без препятствий, с незначительной кривизной, однако на такой скорости нас ощутимо швыряет влево. Грета улыбается — это ей по душе. Выйдя из толщи туманности, обходим ее по ниспадающей траектории, стремительно проваливаемся в беззвездную прорву. Уже полминуты формы против графика. Лишь бы устоять на лыжне, как говорят старики.

Вблизи Конская голова теряет всякое сходство со своим лошадиным профилем, каким он виден с Земли; это бесконечно большое облако темного газа, в тусклом галактическом свете видны бесчисленные завихрения окружностью с орбиту Марса. Здесь должен быть сигнализатор. Так и есть, на табло загорелся номер и исчез, как только мы поравнялись.

— Видела! — кричит Грета.