Роджер Желязны - Мастер снов

- Бодлер? - спросил Питер.

- Хм, - сказал Рендер. - Да, Бодлер.

- ...чертовски неудачно сказано.

- Обстоятельство, - сказал Рендер, - это дело времени и случая. Бодлер на Рождество - дело чего-то старого и чего-то нового.

- Звучит, как свадьба, - сказал Питер.

Джил вспыхнула над своим снежным мехом, а Рендер как бы не заметил.

- Теперь твоя очередь открыть свои подарки, - сказал он сыну.

- Идет. - Питер разорвал пакет. - Набор алхимика, - заметил он, - как раз то, что я всегда хотел - перегонный куб, реторты, водяная баня и запас жизненного эликсира. Мощно! Спасибо, мисс Де Вилл.

- Пожалуйста, называй меня Джил.

- Хорошо. Спасибо, Джил.

- Открой и второй.

- О'кей. - Он сорвал белую бумагу с падубом и колокольчиками. Сказочно! Вторая вещь, которую я всегда хотел: нечто заимствованное и нечто голубое: семейный альбом в голубом переплете и копия отчета Рендера сенатскому подкомитету протоколов о социопатическом неумении приспособиться к обстановке среди правительственных служащих. А также комплект трудов Лофтинга, Грэхема и Толкиена. Спасибо, папа. Ох! Еще! Таллис, Лорели, Моцарт и добрый старый Бах. Мою комнату наполнят прекрасные звуки! Спасибо, спасибо вам. Что я дам вам взамен? Так, мелочь... Как вам это? - Он протянул один пакет отцу, другой Джил.

Оба раскрыли свои пакеты.

- Шахматы. - Рендер.

- Пудреница с пудрой и румянами. - Джил.

- Спасибо. - Рендер.

- Спасибо. - Джил.

- Не за что.

- Почему ты пришел с флейтой? - спросил Рендер.

- Чтобы вы послушали.

Питер собрал флейту и заиграл.

Он играл о Рождестве и святости, о вечере и пылающей звезде, о горячем сердце и здравице, о пастухах, королях, о свете и о голосах ангелов.

Закончив, он разобрал флейту и убрал ее.

- Очень хорошо, - сказал Рендер.

- Да, хорошо, - сказала Джил. - Очень...

- Спасибо.

- Как школа? - спросила Джил.

- Хорошая, - ответил Питер.

- Много было беспокойства с переходом?

- Нет.

- Потому что я хороший ученик. Папа меня здорово учил, очень здорово.

- Но тут будут другие учителя...

Питер пожал плечами.

- Если знаешь учителя, то знаешь только учителя. А если знаешь предмет, то и знаешь его. Я знаю много предметов.

- А ты знаешь что-нибудь об архитектуре? - спросила вдруг Джил.

- Что именно вы хотите знать? - спросил Питер с улыбкой.

- Раз ты задал такой вопрос, значит ты кое-что знаешь об архитектуре.

- Да, - согласился он. - Я недавно изучал ее.

- В сущности, я именно это и хотела узнать.

- Спасибо. Я рад, что вы думаете, что я кое-что знаю.

- А зачем ты изучал архитектуру? Я уверена, что она не входит в учебный план.

- Нихиль хоминум... - он пожал плечами.

- О'кей, я просто поинтересовалась. - Она быстро взглянула на свою сумочку и достала сигареты. - И что ты о ней думаешь?

- Что можно думать об архитектуре? Она как солнце: большая, яркая и она тут. Вот примерно и все - если только вы не хотите получить что-то конкретное.

Она снова покраснела.

- Я имею в виду - она тебе нравится?

- Инвариантно, если она старая, и издали, или, если новая, а я внутри, когда снаружи холодно. Я утилитарен в целях физического удовольствия и романтичен в том, что относится к чувствительности.

- Боже! - сказала она и поглядела на Рендера. - Чему ты учил своего сына?

- Всему, чему мог и насколько мог.

- Зачем?

- Не хочу, чтобы ему когда-нибудь наступил на ноги кто-то размером с небоскреб, набитый фактами и современной физикой.

- Дурной тон - говорить о человеке, как будто его тут нет, - сказал Питер.

- Правильно, - сказал Рендер, - но хороший тон не всегда уместен.

- По-твоему, человек и извиняться не должен?

- Это каждый решает сам для себя, иначе это не имеет смысла.

- В таком случае, я решил, что не требую ни от кого извинения, но если кто-то желает извиниться, я приму это как джентльмен, в соответствии с хорошим тоном.

Рендер встал и поглядел на сына.

- Питер... - начал он.

- Можно мне еще пунша? - спросила Джил. - Он очень вкусный.

Рендер потянулся к чаше.

- Я подам, - сказал Питер, взял чашу и встал, опираясь локтем на спинку кресла.

Локоть соскользнул. Чаша упала на колени Джил. По белому меху побежала полоса земляничного цвета. Чаша скатилась на софу, выливая на нее остатки пунша.

Питер, сидя на полу, вскрикнул и схватился за лодыжку. Зажужжал телефон. Рендер сказал что-то по-латыни, взял одной рукой колено сына, а другой лодыжку.

- Здесь больно?

- Да!

- А здесь?

- Да! Везде больно!

- А тут?

- Сбоку... Вот!