Роджер Желязны: Творец сновидений

Как ни приятна была эта процедура с кровью и всем прочим, Рэндер сознавал, что дело идет к концу.

"Значит, каждая микросекунда должна растянуться в минуту", — решил он. "И, возможно, следовало бы повысить температуру…" Где-то на самом краю темнота остановила свое наступление.

Нечто вроде крещендо подсознательного грома замерло на самой яростной ноте. И нота эта была квинтэссенцией стыда, боли и страха.

Форум застыл.

Цезарь трусливо съежился вне яростного круга. Он прикрыл руками глаза, но это не мешало ему видеть.

Сенаторы не имели лиц. Их одежды были запятнаны кровью. Голоса их походили на птичьи крики. С нечеловеческой яростью они втыкали кинжалы в поверженное тело.

Все, кроме Рэндера.

Лужа крови, в которой он стоял, продолжала расширяться. Рука его, казалось, поднималась с регулярностью механизма, горло его извергало птичьи крики — но он был одновременно и участником сцены, и находился вне ее.

Ибо он был Рэндером. Конструктором.

Скорчившись, мучаясь и завидуя, Цезарь выплакал свой протест:

— Ты убил его! Убил Марка Антония, безупречного человека!

Рэндер повернулся. Огромный кинжал в его руке был полностью залит кровью.

— Ага, — сказал он.

Лезвие двигалось из стороны в сторону, и Цезарь, околдованный отточенной сталью, покачивался в том же ритме.

— Зачем?! — закричал он. — Зачем?!

— Потому что, — ответил Рэндер, — он был куда более благородным римлянином, чем ты.

— Ты лжешь! Не поэтому!

Рэндер пожал плечами и повернулся к бойне.

— Это не правда! — Вопил Цезарь. — Не правда!

Рэндер снова обернулся к нему и помахал кинжалом. Цезарь, как кукла, качнулся вслед за лезвием.

— Не правда? — улыбнулся Рэндер. — А кто ты такой, чтобы спрашивать?

Ты никто! Ты унижен величием этого случая! Убирайся!

Краснолицый мужчина вскочил одним прыжком. Волосы его торчали в беспорядке, как клочья ваты. Он повернулся и побрел прочь, оглядываясь через плечо.

Он отошел уже далеко от круга убийц, но стена не уменьшалась в размерах. Она сохраняла странную электрическую прозрачность, и это создавало у Цезаря ощущение, что чем дальше он отходил, тем более он становился одинок и отстранен.

Рэндер обогнул не отмеченный заранее угол и встал перед Цезарем слепым нищем.

Цезарь запахнул полы своей одежды.

— У тебя сегодня дурное предзнаменование для меня?

— Берегись! — пронзительно сказал Рэндер.

— Да! Да! — вскрикнул Цезарь. — Беречься? Хорошо! Чего беречься?

— Ид!

— Да! Каких?

— Октябрьских.

Цезарь выпустил одежду.

— Что ты говоришь? Что такое октябрь?

— Месяц.

— Врешь! Нет такого месяца!

— Это дата, которой благородный Цезарь должен бояться несуществующее время, случай, который никогда не будет отмечен. — Рэндер исчез за другим углом.

— Подожди! Вернись!

Рэндер захохотал, и Форум засмеялся вместе с ним. Птичьи крики слились в хор нечеловеческой насмешки.

— Вы смеетесь надо мной! — заплакал Цезарь.

Форум был духовкой, и пот образовал как бы стеклянную маску на узком лбу Цезаря, остром носу, на челюсти без подбородка…

— Я тоже хочу быть убитым! — всхлипнул он. — Это нечестно!

А Рэндер взорвал Форум, сенаторов и оскалившегося мертвого Антония, смел их куски в черный мешок, и последним исчез Цезарь.

***

Чарлз Рэндер сидел перед девятью десятками белых кнопок и двумя красными, но не глядел на них. Его правая рука бесшумно двигалась по гладкой поверхности консоли, нажимая одни кнопки, перескакивая через другие, скользя дальше, вычерчивая путь, чтобы нажать следующую в Серии Отклика. Ощущения задохнулись, эмоции сошли на нет. Член палаты представителей Эриксон познал забвение в колыбели.

Мягкий щелчок.

Рука Рэндера скользнула к концу ряда кнопок. Акт осознанного намерения воли, если угодно, — требовал нажатия красной кнопки.

Рэндер освободил руку и снял Венец Медузы — волосы его представляли собой миниатюризованную схему. Конструктор выскользнул из-за стеллажа и поднял крышку. Потом он подошел к окну, сделав его прозрачным, и взял сигарету.

"Одна минута в колыбели, — решил он. — Не больше. Это решающая минута… Будем надеяться, что снег пока не пойдет, но, судя по тучам…"

Гладкие желтые решетки и высокие башни, тусклые и серые — все тлело вечером. Они окружали вулканические острова, горящие в предвечернем свете, грохочущие глубоко под землей — это были обильные, нескончаемые потоки уличного движения.