Олег Никитин - Стеклянная пыль

— Проводи меня к госпоже, — нетерпеливо бросил я.

Он хмуро отступил и отвечал:

— Все в Розанне, уехали еще вчера. Где остановятся, не сообщили.

Начинало темнеть, но остаться здесь мне казалось немыслимым.

Держась за руки, с помощью Гешиной призмы мы преодолели пресловутый барьер. Свою серьгу я не смог использовать, иначе был бы вынужден отрезать себе ухо, чего мне делать решительно не хотелось. Проклятые острые камни лезли под ноги, ветер свистел и посыпал нас снежной пылью со склонов, но дул, к счастью, с запада, словно собрался смести нас с перевала в долину.

Через два дня, когда мы уже спустились со скал и двигались среди ярких осенних красок лесов моей родины, нам удалось наткнуться на то, что когда-то можно было назвать дорогой — неширокую и сравнительно гладкую полосу в зарослях, поросшую молодыми кустиками. Судя по гораздо более редким завываниям диких ночных хищников, здесь было куда более безопасно путешествовать, чем за хребтом, и я совсем расслабился и даже не был за это наказан.

Как мне смутно помнилось, где-то недалеко должен был находиться берег внутреннего моря, линия которого тянулась вдоль гор и сворачивала на северо-восток.

Геша часто извлекала из котомки бумагу, карандаш и рисовала что попало, и получалось очень неплохо. Иногда на рисунках встречались наши с Павой постные лица, переданные до обидного правдиво. Время от времени она также делала какие-то записи в толстом замусоленном блокноте, грызя карандаш и смешно закусывая губу.

— Скажи-ка мне, Агнесса, не твои ли заметки о светской и театральной жизни я читал в газете "Салонный обозреватель"? — спросил я полушутливо. — Помнится, автор подписывался как Несси.

Геша усмехнулась и отвечала:

— Девушка в моем положении, практически лишенная доступа к жалким крохам, выделяемым на развлечения скупым папашей, постаралась бы отыскать независимый источник дохода. И только самый закоренелый ортодокс посмел бы кинуть в нее камень осуждения.

— Значит, ты выполняешь задание редакции?

— Из-под моего пера выходит сама история. Кстати, завтра к полудню мы выйдем к берегу, прямо к жилищу местного божка, баронета Людвига Кашона.

— Хотя бы примем ванну…

На скалах возвышалось замысловато-нелепое строение простых, но монументальных форм, и между ним и нами лежали сотни шагов шершавых камней. Заросли подступали почти вплотную к кирпичным стенам, севернее начинались хилые пожелтевшие луга. Ветер доносил запах скошенных трав и чей-то заливистый смех, слабый шелест прибоя и писк чаек. Смех, несомненно, раздавался из кустов, произраставших на пути к замку, и единственным возможным способом подобраться к воротам было продраться сквозь заросли. Путь вплавь я отмел, и мы захрустели ветвями. Где-то в глубине обнаружилась пышнотелая дева крестьянского вида, розовощекая и ясноглазая, с растрепанными соломенными волосами и задранным до груди подолом. Стыдливо одернув одежду, она отползла за куст и недоуменно заморгала.

— Какого рожна! — сварливо взревел ее кавалер.

Без сомнения, перед нами предстал сам баронет, по случаю теплой погоды одетый довольно легкомысленно — в шорты из клетчатой ткани и кургузый пиджачок неопределенного цвета, скрашенный длинным шейным платком в горошек. Можно сказать, что узнал я его по зубам, а вскоре и моя личность перестала быть для него тайной, поскольку Людвиг пошевелился и криво осклабился.

— Марьяна, — бросил он девице, — иди домой. А вас прошу в замок, друзья. Если вы не призраки, — добавил он с забавной строгостью.

— Артефакт с тобою, приятель, — ответила Геша.

— Надеюсь, мы не помешали, — цинично высказался я.

Смущенная Пава промолчала. Кашон с особым вниманием оглядел ее и помотал головой, будто отделываясь от наваждения.

— Осень, — объяснил нам баронет по дороге. — Вот приехал лично проследить за уборкой урожая, поохотиться… И вообще, энергия кончилась.

Чувствовалось, что парень изрядно ошарашен появлением таких знатных странников, слухи об особом задании которых раструбил "Салонный обозреватель". Вероятно, он уже прикидывал, можно ли на этом что-нибудь заработать.

Набегающие на камни волны блестели отраженным светом. Запах тухлых водорослей ударил в нос, когда тропинка приблизилась к воде, огибая фундаментальный утес. Поразительно красивая местность окружала пристанище баронета, будто природа старалась хоть немного компенсировать впечатление от неказистости ее хозяина. Насколько хорошо и ясно было снаружи, настолько же сыро и сумрачно оказалось внутри постройки. В углу громоздились проржавелые доспехи с покосившимся забралом, по стенам висело несколько потемневших от времени портретов, остальным же украшением служили черноватые потеки под узкими бойницами окон.