Звёздная пыль… На сапогах!
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой земле…
Пролог
6 июля 1970 г.
Космодром Байконур.
Союз Советских Социалистических Республик.
Ну и что, страшно? Да ты же сам когда–то это чертил.
Теперь пользуйся — вперед и с песней. 'Врагу не сдается…' не пойдет. Лучше 'Заправлены в планшет космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут…'
Ага, особенно если ты сам бортинженер и штурман в одном лице, список программ бортового компьютера контролировал тоже сам.
И? На индикаторном дисплее горят зеленеькие светодиоды, строго расставленные по знакоместам электронной начинкой БЦВК. Мигнули и нарисовали 'ПРГ 001 ИCП В-128'.
Секунда. Последняя циферка моргнула, сменилась на '7'.
Вот так. Это можно и нужно понимать как - 'Старт запрограммирован и разрешён', осталось 127, нет — уже 126 секунд. Две минуты, крайние минуты на Земле.
Да, есть способы трусливого отступления — на панели перед носом кнопка 'С/СП', сброс команды/сброс программы. Еще можно пихнуть командира, вдруг да провернет ручку управления системой аварийного спасения. Нет, бесполезно. Это он сделает только лишь, если почует взрыв носителя. Вообщем, расслабься и получи удовольствие, в детских мечтах ты и не думал ты об этом.
А вот сейчас… Под тобой сотни тонн ажурных конструкций, готовые к ярости дюзы двигателей, больше двух килотонн сверхледяного жидкого кислорода и чистейшего керосина дремлют в баках. Трудом человеческого разума связано это, в нацеленную в Небо стрелу. И вся эта сила должна поднять нас сперва на орбиту, ну а потом…
Как начинался этот день? Почти как Штирлиц, проснулся за три минуты до будильника. Новости обнадежили — все системы ракетного блока 'Бурлак' работают штатно, орбита ожидания стабильна. Ура, летим!
Завтрак. Парадная форма. Выход на пресс–конференцию. И она сама. Чуть не сдох прям там, вопросы сыпались градом:
'…А зачем вам это', '…а зачем вам то…'.
'… А зачем вы летаете на двух ракетах за раз…'
'…А почему не катались на луноходе космонавты. А вы будете?'
Тут я не выдержал — А вы дома на пылесосе катаетесь? …пауза… 'Нет'.
— Ну и почему мы должны ездить на приборе? Если захотим, будем ездить на машине — а Луноходы будут заниматься своим делом, изучать Луну. И искать интересные места для наших кораблей, попутно. Не поверили, естественно. А зря.
Да ну их. Недавно на космодром пускать стали — а они как чайки. Что видят, на то и гадят. Гостиница плохая, сервиса нет, ездить далеко — от одного старта другого на горизонте не увидеть. То жарко им, то холодно. Ну, не нравится — не смотрите. Да и вообще — валите на кейп Кеннеди, флаг вам в руки. И так выспался плохо, и пингвины эти еще нервы потрепали.
Вернулись в родной домик, перекусили. Жаль нельзя ничего типа шашлычка да коньячка, увы! Время, нам дорога на пусковую. Бункер — тут народ серьезный. Со слюнями никто не лезет, все делают дело. Переодевание, натянули мягкие на вид, но стойкие одежки–спасскафандры. Мелочь — но без них мы, после некоторых историй, корабли не проектируем.
Присели на дорожку. Старая традиция. А страшно мне… Жуть. Автобус приехал, древний ЛАЗ. Хотя какой он тут древний? Новье, только с завода. И, поехали.
Вот вроде второй раз еду, второй раз лететь должен. Но такого волнения никогда у меня не было. Прошлый раз? Это было, как экзамен сдать — на верной "семерке" слетать на станцию, погудеть там неделю и домой. Легко и просто. Относительно конечно — к невесомости только на второй день привык. М-дааа. Автобус повернул, объезжая крайние дома городка. И на горизонте показалась ОНА, та — Которая поднимет нас в Великое Небо. Рукотворная мечта, снежно–белая стрела машины, огромная и прекрасная.
— Пудинг, это Алиса! Алиса, это пудинг… пришла в голову забавная мысль, ляпнул вслух. Юрка тоже улыбнулся.
Да, это не старая добрая семерка, человек на фоне трехкилотонной громадины кажется мурашом. Одно дело рисовать схемы и редактировать чертежи, трогать куски в цехах, потом видеть как она летает. Не всегда хорошо… Провожать братьев–летунов на нее.
А теперь видеть ЕЕ, ту машину, которая должна поднять ТЕБЯ.
Здоровая дура. Нет! Нельзя ее так называть. Большая птица — ты унесешь нас в небо?
Птица молчала. Занята была, жадно впитывая свою кровь — подаваемый насосами жидкий переохлажденный кислород. Ее еда, чистейший керосин, была залита раньше. И двадцать четыре глотки первой ступени ждали начала пира.
Читать дальше