Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

— Надо же, какое упорство! — негромко восхитилась Клара.

Подопытный паучок взбирался по мясистому и загнутому сверху стеблю растения, отсутствием листьев напоминающего нераспространенное предложение, и практически добрался до верха, но тут, как и предрекал Толик, бабахнуло, причем весьма впечатляюще. Вздрогнуло оконное стекло, подпрыгнули выстроенные в ряд банки на кухонном столе, и впечатлительный паучок сорвался со стебля и беззвучно плюхнулся на сухой грунт садка.

— Оглох на все восемь лапок, — разочарованно прокомментировал Толик. — А чего на паутинке не спустился?

— Это паук-волк, — поделилась знаниями Клара. — Они не плетут паутину, а набрасывают на добычу ловчую сеть.

Приземлился паучок неудачно-на спину, но то, на что у неповоротливого жука ушла бы вечность, удалось ему за считанные мгновения. Раз-лапки изогнулись и затрепетали, как ковыль на ветру. Два-паучок перевернулся на брюшко и с упорством сизифа устремился вверх по стеблю. Туда, где ожидала его очумевшая спросонок муха с одним оторванным крылышком, вознесенная на вершину двумя любознательными натуралистами. Муха зеленая, глянцевая, жирная, ее уцелевшее крыло топорщится и отчаянно мельтешит, притягивая взгляд, но отвлекаться на нее нельзя. Муха-всего лишь приманка, не ради нее перестают моргать глаза и задерживается дыхание.

— Видишь? — возбужденно воскликнула Клара, позабыв о шепоте. Впрочем, оглушенному громом паучку, похоже, все равно. — Видишь — сеть?

— Уже?

— Да нет. Вот, сейчас! — Указательный палец постучал по стеклу, надежно загородив происходящее за ним. — Видел?

— У-у, опять просмотрел! — досадовал Толик.

— Смотри, смотри, сейчас кокон начнет плести.

— Это я уже видел… — Он сменил тему. — Ты-то сама не плетешь, не вяжешь?

— Да вроде нет. Разве что лыко. А что?

— Так, ничего. Коровин, например, вяжет — крючком. Борис Борисович ни с того, ни с сего макраме увлекся. Так что я уже опасаться начал. С волками, знаешь ли, жить… — не скрывая разочарования, бубнил Толик, глядя, как волк, в данном случае восьмилапый, бесхвостый и беззубый, быстро сучит лапками, накрепко прибинтовывая к жирному телу мухи единственное крыло. Его добыча обиженно жужжала и тщетно пыталась вырваться из липких белесых нитей еще не затвердевшей на воздухе паутины.

— Ну не расстраивайся так, киса-мальчик, — коротко остриженным затылком Толик ощутил ласкающее прикосновение Клариных пальцев. — Там в холодильнике этих мух — на месяц с запасом.

— Да у меня уже шея затекла, — пожаловался Толик. Действительно, наблюдать за копошением будущих литературных героев приходилось в крайне неудобной позе.

— Тебя помассировать?

— Если несложно.

Она честно растирала и мяла ему шею минуты две — без намека на эротику, разве что иногда, когда его лопаток ненароком касалась то одна, то другая острая грудь. С шеи массаж естественным образом переместился вниз.

— Лапки, лапки… Жвалы, жвалы… Паучок ползет бывалый, — приговаривала, комментируя свои действия маргинальная поэтесса. — Он по спинке проползет, и за попку ущипнет…

Толик, который никогда не позиционировал низ своей спины как «попку», терпел изысканные пощипывания очень недолго. «Все равно дождь, — пришла прагматичная мысль. — А я даже без зонтика».

— Какая-то недетская у тебя получилась считалочка, — сказал он, разворачиваясь к Кларе и, в свою очередь, разворачивая ее спиной к себе, точно для ответного массажа. — Вот так. И чуть-чуть вперед.

— Подожди. Куда спешишь? — проворковала та, пытаясь отстраниться. — А напоить несчастную женщину? У меня текилка есть. Настоящая. Друг из Мексики привез.

Везде-то у нее друзья, с непонятным раздражением подумал Толик. Мексиканский жук, мой заморский друг, не жидись, для милки привези текилки.

Звякнули банки и отъехали от края стола, освобождая место для умеренных Клариных статей.

— О-о, киса-мальчик, киса-мальчик!.. — она рассмеялась — таким грудным и провоцирующим смехом, что Толик передумал избавляться от всей одежды, ограничившись минимальным набором срочной необходимости. — Игнорирует диванчик…

— Тише, — попросил Толик. — Тише, — думая про себя бессвязное: «Клара. Кларисса. Кларка. Вычитали Артура Кларка? Свидание с Рамой. Которую мыла мама.

Которую увековечил Самойлов. Кстати… Как там наше назидание потомкам… Которые еще впереди…»

Диван действительно присутствовал, тут же, на расстоянии вытянутой руки, миниатюрный и мягкий, как его хозяйка. Однако разгоряченному Толику хотелось, чтобы первое на сегодня фирменное «спасибо» Клара произнесла, обессиленно сползая с шаткого и скрипучего кухонного стола…