Михаил Зайцев - Провокация

— Можно спросить?

— Сюзи, дорогая, я догадываюсь, о чем. Слыхала афоризм «Историю пишут победители»? Фирма «Победители» за определенную плату бралась переписывать страницы Истории. «Победителям» голословно и бездоказательно пытались инкриминировать прямую подделку исторических документов. Не имея доказательств, фирму пытались обвинить в подкупе ученых и деятелей культуры. В пресс-релизах фирмы, видишь ли, заявлено, что специалисты меняют прошлое при помощи магии, что никак не...

— А-х-ха-ха-а!.. — Звонкий смех Любы оборвал на полуфразе размеренную речь старшей подруги. — Света-ах-ха, ты оценила? При помощи ма-ха-ха-ги-ги-и! И лицензия на магические услуги есть! Думали-хи-хи, проскочит! Ах-ха-а не надо было выхо-хо-ходить из подполья! Легализоваться они, видишь ли, захо-хо-хо-хотели. Они еще в двадцатом веке, знаешь ли, подпольно брали заказы. Кто, скажи, победил во Второй мировой? Скажи, ты ведь в школе учила! Скажи!

— Союзники Соединенных Штатов и силы немецкого сопротивления в фашистской Германии, — оттарабанила Сюзанна, как на экзамене.

— Роза, скажи ей, кто на самом деле победил Гитлера! Скажи!

— Отстань. Лучше сама скажи Сюзи, за что отбываешь.

— За покушение на гражданского мужа. Чтоб я еще когда-нибудь связалась с турками! Понаехали тут! Тоже мне, европейцы во втором поколении, двух слов по-русски связать не могут.

— Любаш, прекрати. Я серьезно спросила. Не путай девочку, у нее и так «синдром Стендаля».

— Какой, какой синдром?.. Роз, я реально без понятия.

— Во Флоренции у Стендаля случилось переутомление от обилия впечатлений.

— Роз, если мне память не изменяет, он накропал «Красное и черное» подозрительно быстро, дней за двадцать. Роз, сколько бы взяли «Победители» за формирование мнения, что «Красное и черное» Стендаль списывал с черновиков... кого бы придумать?.. Во! Шолохова! Да, Шолохова! А-ха-ха... здорово, да? А-ха-ха...

— Любаша, пожалей девочку. Прекрати паясничать и объясни Сюзи, за какие грехи тебя на самом деле изолировали от Общества.

Люба еще разок хохотнула и вдруг резко спала с лица. Только что она лучилась солнышком, а прошли буквально секунды, и вот она сидит сгорбившись, словно на плечи ей лег непомерный груз грехов, опустив глаза, будто скорбит о себе прежней.

— Я сатанистка, — голос у Любы теперь тихий и с хрипотцой. — Ты не думай, Света, я не из тех психованных, что приносят жертвы и верят в магию, — помянув магию, она чуть заметно кривит губы. Не улыбка, а тень улыбки. Мимолетный и едва различимый контур месяца сквозь предгрозовые тучи. — Я разделяю взгляды, изложенные в апокрифе «Плохая весть». Читала?.. Ну, да. Конечно. Конечно же, нет... Нет, не было свидетелей Его сорокадневной голодовки в пустыне после крещения. Всему другому, связанному с Ним, свидетели были, а искушению в пустыне не было, нет... Нет, не было свидетелей, когда Он поддался искусителю, Он согласился быть Царем Мира, и... мы имеем то, что имеем... Если вдуматься, можно сойти с ума... Умнее принять все, как есть... Я приняла... Жрецам Буду, тем сатанистам, что пляшут голыми и отсасывают у козлов, шаманам-наркоманам, всем разрешено проповедовать, а я... Ну, да ладно! Ладно! — и Любаша, хрустнув суставами, выпрямилась, выгнула спину дугой, выпятив острые грудки. — Ой, чтой-то кости трещат! — Она снова лучилась солнышком, погружения в готику как не бывало. — Пойду, займусь физкультурой! Кофий откушали? Давайте чашки, помою — и на тренажеры! Амнистироваться я хочу в тонусе!

Любаша гибко вскочила, мигом собрала пустые чашки на поднос и птичкой-ласточкой упорхнула, насвистывая мало кому знакомый, но сразу узнанный Сюзанной фон Гейрих мотив Марсельезы. Забытый мотивчик звучал кристально чисто, нотка к нотке.

Проводив ладную фигурку искусной свистуньи взглядом, Сюзанна встретилась глазами с Розой. С мудрыми глазами зрелой женщины.

— Как ты, девочка?

— Ничего... Ничего почти что не поняла. Вы обе надеетесь, что грянет революция, произойдет общественный переворот, смена ценностей, и вас освободят без всякой амнезии?

— А почему бы и нет? Во времена революций нарочито ломаются все прежние правила и устои.

— Но вы... мы отбываем пожизненное по уголовным статьям.

— Формально, девочка! И кому надо об этом известно. И потом, иных статей в Кодексе просто нет.

Сюзанна дернула подбородком, посмотрела на потолок.

— Нас сейчас подслушивают?

— И записывают, и пусть с ними. Все равно строже пожизненного срока наказания не бывает. При нынешней власти.