Александр Фролов - Гребень Дракона

– Хочу устроить небольшую пирушку с земля́чками.

– Очень жаль, Ник, – грустно улыбнулась она. – Очень жаль.

Вечером, выйдя из своего транслифта, я по визору обратился к служанке:

– Люсик! Привет! Я уже дома. Принеси, пожалуйста, что-нибудь поесть в мою комнату. У меня сегодня наметилось много дел.

– Как скажешь, Фомич. Очень рада тебя слышать, – приветливо отозвалась Люси. – Я сегодня на ужин сделала – из твоего старого рациона – голубцы с острой подливочкой, а из современных блюд приготовила отбивные из карликовых агуцианских гиппопотамов, суфле из чик-чириковых яиц и заливное по-турански из клябиковых язычков. Икорки поющей положить?

– Давай и икорки. Посмотрим, что она запоёт.

После душа и трех кругов в бассейне – баттерфляем, я у себя в комнате расположился на диване, подтянул к себе столик, на котором уже стоял разнос с ужином, и вывел на объемный гомоцентричный экран игру «Планета Бульба» из каталога «Космические приключения».

Вокруг меня материализовался салон двухместного прогулочного гравилета, за прозрачным плафоном которого раскинулась во все стороны космическая бездна, усыпанная мириадами звёзд. Интерьер же моей комнаты растворился вместе с разносом. Я нажал зеленую кнопку, в виде грибка, включил навигатор и набрал на его клавиатуре название планеты. От данной игровой точки пространства до Бульбы было чуть больше одного парсека. Это означало, что при лёте с ахом я имел десять минут свободного времени и мог на ходу без спешки перекусить. Подумав про себя: «Почему её назвали Бульбой? Вероятно, планета похожа на картофелину, или на ней выращивают картошку», – я включил обе клавиши «стульчики» и «столик», удобно расположил перед собой столешницу блуждающего типа, через свою опцию «курьер» попросил посыльного подать мне разнос с едой и тронул сенсор «полет с ахом».

Мне почему-то представлялось, что на такой скорости – все-таки двести десять тысяч скоростей света – мимо меня начнут метеоритным дождем бешено проноситься звезды. Но этого не случилось. Передний вид за плафоном превратился в разноцветные хаотичные мурашки – это по курсу выгорали молекулы водорода и пыль; картина же за бортом, с боков и сверху, меня даже разочаровала: дальние звезды стояли на месте, а самые ближние, всего несколько штук, медленно-медленно уплывали назад. Всё выглядело чересчур спокойно. «На самолете и то интереснее смотреть в иллюминатор во время полета».

Махнув на всё рукой, я взялся за весьма приятное и самое необходимое в жизни дело – за еду. Поедая карликовых гиппопотамов с клябиковыми язычками, я вспомнил про наставницу. Сразу же активизировал «антителепата» и уже затем без оглядки подумал: «Ну, Роза! Ну, черепаха Тортилла! Оказывается, она решила поиграться со мной – в „кошки-мышки“. Причем, она – кошка. Ничего-ничего! В моём жизненном арсенале есть одна подходящая для этого случая тактика: если после нескольких бесплодных попыток всё ещё горишь желанием добиться от дамы расположения (расположения ног в разные стороны), то лучше с недельку вообще не обращать на неё никакого внимания, как на женщину, чем ещё полгода упрашивать её да по ночам под её балконом горланить серенады».

До моего слуха, и в самом деле, донеслось тихое пение, ангельское и многоголосое. Прислушиваясь, я переставил к себе поближе следующее блюдо и начал есть крупнозернистую икру. Всё сразу же стало понятно. Это она и пела, причем, на чисто-русском языке, хотя родом была с планеты Хали-Гали, затерянной в туманности Андромеды. Тоненькие детские голосочки выводили хором:

Мы, веселые икринки,

Распеваем по старинке.

Если хочешь быть добрей,

Съешь нас, братец, поскорей!

Если хочешь сильным стать,

Чтоб звенела плоть и стать,

Никого не надо слушать —

Скушай нас, ядрена мать!

Икра была очень вкусная. Она продолжала даже во рту петь свою веселую песенку. Куплетов было много, и во всех – лакомство рекламировало само себя, обещав сделать едока умным, смелым, честным и красивым.

Навигатор, пиликнув, автоматически отключил аховую скорость и сообщил, что гравилёт доставлен до места назначения. Я отправил в Сток разнос с остатками трапезы, убрал ненужный столик в подлокотник кресла и взялся за светящееся «яйцо» джойстика.

Передо мной треть обзора занимала планета Бульба, опоясанная широким плотным кольцом. Я приблизился к нему, сравнял свою скорость с потоком несущихся обломков бывшего спутника и нырнул в астероидную круговерть. Лавируя между барахтающимися крупными осколками и расстреливая мелочь из курсового аннигилятора, при этом давя левой рукой на гашетку, я без особого труда пересек тысячекилометровую толщу пояса, спикировал на планету и мягко прибульбился. Истерзанная метеорными бомбардировками холодная поверхность Бульбы, была тускло освещена Церралоном, видимым с этого расстояния всего лишь маленьким шариком.