Александр Фролов - Гребень Дракона

– Твой монолог об этих дивных впечатлениях воскресил в моей памяти одну мою даму из прошлого с её откровенными признаниями пикантного смысла: она испытывала примерно такие же чувства от пережитых ею оргазмов во время нашей интимной близости, – промолвил я, с восторженной завистью поглядывая на своего инструктора.

– Она тебе врала, – уверенно заявила Роза, усмехнувшись.

– Не врала она! Мне сверху было видно всё, что с ней происходило, – горячо возразил я.

– Значит, преувеличивала, – уступила наставница. – Я женщина, и могу сравнить оба эти чувства. Даже самый яркий половой кайф – ерунда по сравнению с этой радостью. Чтобы тебе стало понятно – это оргазм души! Он во сто крат сильнее – полового. И каждый вечер он разный! Со мной своими ощущениями от посылок энергии радости часто делится Вера Малина. Они у неё совершенно иные, но восторг вызывают не меньший.

– Ты так вкусно рассказываешь, что у меня в душе аж слюнки потекли, – сказал я, потягиваясь.

– Поступила команда: слюни-сопли подобрать! Переходим к следующему блоку Сети «Разума». Это блок ограничения родового возраста у женщин, попросту – ограничитель, – бодро произнесла Роза, как будто только что получила порцию гормона радости. – С сорокалетнего возраста у нашей забеременевшей женщины происходит генетический сдвиг под воздействием дополнительной аминокислоты в ДНК. Этот сдвиг получил название «Эффект виртуально-резонансной бегущей волны». Та шестеренка, которая у обычного человека останавливает ход часов старости, у беременной женщины начинает крутиться в десять раз быстрее; и пока она вынашивает ребенка, сама старится на восемь лет. Две беременности – и илонка превращается в старуху, каковой и остаётся до конца жизни. Пока генетики борются с этой проблемой, сеть «Разума» защищает наших женщин от нежелательного оплодотворения.

– До какого возраста может забеременеть Илонка, если б не было ограничителя? Чисто гипотетически, – полюбопытствовал я.

– На протяжении всей жизни – до тысячи лет – у каждой женщины Илоны периодически происходит овуляция, то есть созревает яйцеклетка, – сообщила наставница.

– Роза, а у тебя дети есть? – затронул я личную тему.

– К величайшему сожалению, нет, – ответила она с грустью.

– А что так? – удивленно спросил я.

– Было как-то не до того. Я в те годы работала в «Космодесанте». Моталась по планетам, ликвидировала последствия стихийных бедствий, взрывала точноустремленные астероиды, на стороне борющихся цивилизаций воевала против Турана. У меня есть награды – три ордена «Знак почета»: два – первой степени, а последний – даже второй. А свою истиную любовь так и не встретила, – поведала она свою историю и печально улыбнулась.

– Понятно. Я ведь тоже бездетный: у жены были больные придатки, она не могла родить… Оказывается, мы с тобой – два бобыля, – произнес я, юморнув в концовке.

– Или пара синих чулок, – в тон мне сказала Роза и рассмеялась. – По тебе вижу, что твоя Люси уже доложила о моём возрасте. По годам я, конечно, для тебя – древняя, но по состоянию организмов мы с тобою, с учетом твоего омоложения «Лекарем», уже сравнялись. Я достигла этого состояния, какое у меня сейчас, в двадцать три года. Значит, тебе сейчас примерно столько же.

– Да ты выглядишь как девчонка! Честно. Даже не верится, что тебе столько лет по паспорту: язык не поворачивается произнести эту жуткую цифру вслух – триста тридцать лет! А ведь тебе ещё жить да жить. Как при такой длинной жизни ты умудряешься всё упомнить?

– У меня, как и у всех илонов, идёт непрерывная запись собственной жизни. Она хранится в моём личном Архиве, то есть, в дополнительном мозговом блоке памяти, – доходчиво разъяснила Ласка.

Я попытался её подловить:

– И ты помнишь, что делала, допустим, в три штриха сотого дня восемь тысяч девятьсот, скажем, седьмого года?

– В указанное тобой время я передавала гуманитарную помощь Квиари-Магацу-Бозиэ-Ми, уполномоченному чрезвычайного комитета планеты Ындгрокстр, на которой произошло землетрясение, – доложила она, ни на миг не задумавшись.

– Ладненько. А что ты делала в 8749 году 72-го цикла в один штрих 96 минор, помнишь? – въедливо спросил я.

– В эту минору я ела вурчен с алигой на перемене перед уроком аховой физики и болтала с бывшей подругой Андромедой ЛЯ. Мне тогда было четырнадцать лет, – так же без раздумий отчеканила она.

– Здорово! Эта штуковина, и впрямь, делает память феноменальной. – Я одобрительно покачал головой и с театрально переигранным участием поинтересовался: – А мозг не перегружается от такого огромного и, к тому же, постоянно нарастающего объема информации? У вас никто в дурдом не попадал на этой почве?