Александр Фролов - Гребень Дракона

После четвертой стопки гости оживились, начали шутить. Нам, мужчинам, захотелось перед горячим перекурить, и мы вышли на кухню, а заодно с нами – и все дамы. Раскрасневшаяся Раиса с театральным пафосом рассказывала забавный эпизод из прошлого – про то, как Вася Климов умудрился украсть из подшефного совхоза, куда он ездил на картошку, красавицу Наташу, в то время ещё Хомутову, и как после регистрации ей, уже в новом паспорте, написали «Архистаровна» вместо «Аристарховна». Гости хохотали, наш Тимоха – громче всех. У меня сложилось впечатление, что Раиска строила ему глазки.

Хозяйка дома, весело смеясь за компанию, занималась порционной раскладкой вынутого из духовки «мяса по-французски», а я в шутку подумал: «На этой девушке мне нельзя было бы жениться. Тандем из наших фамилий приобретает конкретный смысл: скакун плюс хомут; для скакуна такой союз означает неволю. Правда, мне это теперь по барабану: она уже захомутала Васю». Тем временем, порабощенный хозяин, воспользовавшись благоприятной ситуацией и вознёй жены на кухне, выпил с праздничного стола две полные рюмки водки, кем-то загодя налитые под горячее.

…Гулянка была в полном разгаре. Федор играл на подрасстроенной гитаре и пел романсы на стихи Есенина. У него был приятный голос, бархатный и с этакой сурдинкой, но от выпитого, он часто забывал слова и путал аккорды. Поэтому после очередного тоста я взял в руки гитару, подтянул две «просевшие» струны и взял каскадом несколько септаккордов, проверяя чистоту настройки. Звучание меня устроило, а гости и хозяйка, ощутив класс игры, насторожились.

В честь виновницы торжества я спел песню «Наташка», весьма популярную во времена моего студенчества; затем для разгону исполнил шутливую песенку о рецептах приготовления спиртных напитков в условиях «сухого закона». Чтобы не затягивать сольный концерт, решил завершить выступление своей коронкой из дворового репертуара. И я запел:

Прощай, прощай, любовь моя, прощай!

Не в силах больше я скрывать печаль.

Не целовать мне больше губ твоих,

Я буду только вспоминать о них.

Больше не радует меня весна,

А виновата в этом ты одна.

Зачем звала? Зачем клялась в любви?

Ведь были ложью все слова твои.

В этой песне был не до конца раскрыт смысл лживости героини, поэтому лет пять назад я сам дописал ещё два куплета и на этом юбилее исполнил их:

Я помню, как зимой мы шли в кафе;

Нам повстречался парень в галифе.

Его увидев, ты смутилась вдруг,

А мне сказала: «Это бывший друг».

Здесь я провел модуляцию, переведя тональность на полтона вверх, и продолжил, подключив голосовой приём «с надрывом»:

Вокруг весна, поют ей птицы гимн.

А ты в обнимочку стоишь с другим.

Уже ЕМУ в любви клянешься вновь.

Такая лживая твоя любовь!

Первые куплеты компания хорошо знала и с удовольствием мне подпевала, а два последних – я допевал в гордом одиночестве. Затаив дыхание, именинница и гости вслушивались в каждое слово неизвестного им продолжения, и только Вася нечаянно звякнул рюмкой.

На протяжении всего моего концерта я чувствовал на себе восхищенный взгляд Наташи, а когда прямо смотрел в её глаза, то улавливал в них вожделенный блеск; мне было ясно: я ей приглянулся. Одновременно я наблюдал и за Васей, который под шумок уже изрядно набрался и радовался тому, что наконец-то избавился от назойливой опеки.

Прозвучал последний аккорд. Я повесил гитару и предложил:

– Друзья мои, а давайте потанцуем! Объявляется «белый танец» – дамы приглашают кавалеров!

Пока хозяйка подбирала подходящую кассету, я краем глаза заметил, как Вася шаткой походкой, держась за стену, прошёл на кухню «под видом покурить». Там хлопнула дверь холодильника и звякнула бутылка о стакан.

Заиграла музыка. Это была песня «Send me an Angel» из сборника группы «Scorpions». Гости рассредоточились по парам. Наташа уверенно подошла ко мне и пригласила на танец, мною же объявленный.

Держа её в танце за спину, я не ощущал ладонями никаких признаков бюстгальтера под платьем. Она же положила мне руки на грудь, удерживая тем самым дистанцию приличия. Именинница была на голову ниже меня. Я склонился к ней и, вдыхая дурманящий аромат её густых волос, принялся искренне благодарить – за гостеприимство, за кулинарные успехи, за прекрасный вечер; не оставил я без вниманья и неотразимую внешность юбилярши.

Началась новая песня «Wind of Change». Мы с ней продолжали танцевать, не желая расходиться. На кухне опять звякнуло стекло о стекло, украдкой, но очень громко. Кто-то из гостей погасил свет в зале, «чтоб глаза не резал». Наташа словно всю жизнь ждала этого; устранив пионерскую дистанцию, она крепко обняла меня и прижалась всем телом. Два выпирающих конуса её грудей упруго и жарко уткнулись мне в пресс; сквозь два слоя ткани – моей сорочки и её дамского платья – я отчетливо ощущал своей кожей её вздыбленные соски́. Горячая волна желания раскатилась по моему организму и пьяняще ударила в голову. Однако, не показывая виду, я продолжал шутить и нашептывать пикантные комплименты имениннице. Она звонко смеялась, сотрясаясь при этом и щекоча меня сосочками.