Александр Фролов - Гребень Дракона

– А такими именами – как Му-Му, Пи-пи, Буратино или Кобелино – не зовут? – пошутил я.

– Так тоже зовут, – ответила она на полном серьёзе. – Кроме Кобелино; этого имени в каталоге нет.

– Чем занимаются андроиды, вообще? – полюбопытствовал я.

– Кто-то выполняет функции гувернера, сиделки аль прислуги, как я; кто-то убирает мусор, неудаляемый Тотальной Системой Очистки, кто-то работает на опытных научных предприятиях. Но чаще всего андроиды играют роль домашних любимцев, вроде кошек или собачек, – рассказывала Люси, с умилением наблюдая за моей трапезой.

– Люсик, овощное рагу очень вкусное, – похвалил я, – правда, никак не могу разобрать, из чего ты его сделала.

– О! Эти овощи растут на планете Бурунтах. Фиолетовые кусочки, которые мягкие и сочные – это фигли; голубые кубики, те, что похрустывают, это – мигли.

– Как же я их сразу-то не признал? Сижу, ломаю голову, понимаешь ли, а это, оказывается, фигли-мигли с Бурунтаха, – сыронизировал я.

Люси рассмеялась; потом показала на рубиновые плоды:

– Фомич, попробуй. Это глюшни с планеты Цыц. Они тебе понравятся.

Я закинул одну ягоду в рот и не успел раскусить её, как она сама с громким хлопком взорвалась внутри, обдав всю полость рта ароматным соком, превосходящим по вкусу малину, персик и виноград, вместе взятые. Служанка тоже положила себе в рот две глюшинки, те звонко сдуплетили, и она со смехом продемонстрировала мне свой бордовый язык; только мне было непонятно: он у неё такой от нектара, или от природы.

– Забавно! – на всякий случай сказал я и поинтересовался: – Как же ты ухитрилась раздобыть эти фееричные ягоды?

– По сети материального обеспечения, – ответила она. – На Илоне еда чрезвычайно разнообразная; многие продукты питания позаимствованы у других цивилизаций Галактики. Ваша Земная снедь, по сравнению с нашей, кажется просто убогой – это следует из археологических отчетов. Мне подобает приучать тебя к нашему многообразию, но постепенно, чтобы ты мог освоиться.

– Ты имеешь в виду возможные проблемы с пищеварением? Что, там присутствуют непривычные для меня отравляющие вещества? – забеспокоился я, с опаской глянув на рубиновые глюшни. – Это будет совсем некстати. И вместо занятий в Филиале подготовки, я просижу с диареей на грави-унитазе все шестьдесят циклов под звуки фигли-мигли с Бурунтаха!

– Нет-нет! Это исключено! Во-первых, твой «Лекарь» аннулирует в Сток любые вредные и ядовитые компоненты; во-вторых, твой повседневный защитный экран, оберегающий от отравлений, ожогов, радиации, различных механических воздействий и проникновений, не допустит этого. Я имела в виду, освоиться морально: привыкнуть к виду незнакомой пищи, к новым вкусовым ощущениям.

– Это другое дело. К хорошему новшеству во все времена привыкается быстро, а к новому скверному порою вообще невозможно привыкнуть, – изрёк я. – Мне на Илоне созданы такие великолепные условия, что я с ними уже заранее свыкся. Выделили шикарную квартиру, именную раздевалку, обеспечили личным транспортом, приставили заботливую прислугу и очаровательную инструкторшу, да ещё и заморскими яствами потчуют. Только не понятно, чем вызвано такое повышенное внимание к моей скромной персоне? Тут кроется какая-то тайна. Люсик, ты не знаешь, за кого меня принимают?

– За Николая Скакунова, жителя с погибшей Земли, – проговорила она с недоумением.

– Это ясно. Чего они от меня хотят? Для чего я им понадобился? Вот в чём вопрос.

– Фомич, я не знаю; эта тема закрыта грифом секретности, у меня нет доступа к ней. Спроси у Ласки, она должна знать, – посоветовала Люси и подложила на мою тарелку очередную ватрушку.

– Знать-то она знает, да не говорит, – уныло произнес я; мне вдруг вспомнился упруго выпирающий бюст моей учительницы. – Наставница у меня молоденькая, шустрая; бегает – как реактивная. Сколько ей? Лет двадцать пять-то хоть есть?

Прислуга расхохоталась:

– Да ей – триста тридцать лет!

– Скока-скока?! – удивился я и чуть не подавился.

– Триста тридцать. Но по Илоновским меркам, она считается молодой. Человек здесь живет минимум тысячу лет, оставаясь таким же цветущим до последних дней.

– Тысяча лет молодости?! Серьезно, что ли? – не поверил я.

– Конечно, серьезно. Вот те крест.

– Что же потом с ним происходит? – спросил я.

– За три дня старится и умирает, – сделав театрально-скорбное лицо, ответила моя домохозяйка.

– Да-а. Ваша Медсеть воистину творит чудеса… Что ж, – сказал я, доев шестую ватрушку и запив её четвертой чашкой какао, – спасибо тебе, Люсик, за славный ужин и за интересную беседу. Ты отдыхай, а мне надо ещё немного поработать.