Виталий Забирко - Войнуха

Донован прищурился и представил, как Айя пробовала предложенное Киршем слово, долго катала его на языке, прищелкивая… И как оно ей понравилось. Он улыбнулся:

— Правда.

Ратмир высунулся из «богомола» и посмотрел в пустыню. Туда, куда смотрел Донован. Ничего там не обнаружив, он осторожно окликнул Малышева.

— Да? — Донован очнулся. Затем тяжело вздохнул, передернул плечами и полез через борт.

— Поехали…

Феликс вывел «богомола» на дорогу, и сразу же по дну, как ножом по сковородке, завизжали растираемые в пыль песчинки. Он поморщился, приподнял машину над шоссе и пустил ее в нескольких сантиметрах над поверхностью.

Дорога, изгибаясь, шла вокруг бархана. Чувствовалось, что на этом участке ее биосиликатное квазиживое тело расслабилось, растеклось по песку, готовясь сократиться, сжаться и вползти на вершину бархана, пока песок не успел засыпать его. Далее дорога ныряла между двумя горбами и круто взбиралась на вершину следующего бархана. И, казалось, так до бесконечности. Было жарко и сухо. Необыкновенно сухо. И пустынно. Пески. Континент песков. Целая планета песков.

— Ну и сушь! — просипел Феликс. Только от вида крупнокристаллического песка, пропитанного солнцем, першило в горле и все время хотелось пить. Он поляризовал прозрачность фонаря «богомола», чтобы не так резало глаза.

— Лично я никогда бы не назвал все это Сказочным Королевством. Разве что в сравнении с детской песочницей…

Он хотел еще что-то добавить, но тут «богомол» вылетел на бархан, и прямо перед ним выросла массивная ярко-оранжевая громада дорогозаливочного комбайна. «Богомол» прыгнул, перелетел через него, и Феликс сразу же затормозил. Все как по команде обернулись.

— Ну вот, — сказал Ратмир и посмотрел на Донована. — Кажется, мы теперь знаем, как делалось это шоссе.

Феликс вскочил и рывком распахнул фонарь.

Комбайн был новенький, можно сказать, с иголочки. Он стоял, половина на шоссе, носом в песке и резал глаза люминофорной окраской. Ни царапинки, ни облупленки. А рядом, на обочине шоссе, в полусогнутом состоянии замерли два универсальных кибера. Руки у них странно скрючились на животах, головы опущены — как каменные бабы в Голодной степи.

Феликс выпрыгнул на шоссе, обошел комбайн вокруг, постучал по его цистерне и затем залез в кабину. Было слышно, как он там ворочается, чем-то звякает, чертыхается, очевидно, пытаясь завести. Комбайн не заводился.

Не заведется, тоскливо подумал Донован. Он вдруг почувствовал, что ему стало как-то все равно, какая-то пустота на душе. Апатия. А вокруг тишина, необычная, неземная, глухая… неживая какая-то, даже песок не шуршит, мертвая… Странно и одиноко. Стоит заглохший новенький комбайн, зарывшись носом в песок, стоят обесточенные киберы… Буднично, обыденно, заброшенно. И жутко.

Из кабины комбайна наконец выбрался Феликс.

— Черт… — он пнул машину. — Не заводится. А цистерна, между прочим, полная. По самую завязку.

— Да? — отрешенно пожал плечами Донован. Он проследил глазами за Ратмиром, обошедшим комбайн и остановившимся у киберов, и отвернулся.

— Такое впечатление, — сказал Феликс, — будто комбайн только что заправили, вывели на дорогу и бросили.

— Донован, — позвал вдруг Ратмир. Он заинтересованно копался во внутренностях одного из киберов. — Подойди-ка, пожалуйста, сюда.

Донован оторвал взгляд от пустыни, вздохнул и, неторопливо выбравшись из «богомола», пошел к Ратмиру.

Кибер был несерийный. Сразу видно, что это продукт местного производства, без заводского номера, пластхитин на нем шероховатый, не отполированный, и даже на глазок заметно, что он сделан наспех.

— Посмотри, — сказал Ратмир и с трудом отогнул клешню кибера от живота.

Донован вздрогнул. Даже так, подумал он, глядя на развороченный, с острыми оплавленными краями, вспоротый живот.

— Как ты думаешь, что бы это значило?

А ты не понимаешь, зло подумал Донован. Неужели ты такой дурак, что не понимаешь? Или ты просто хочешь меня позлить, показать, во что обошлась Сказочному Королевству наша беспечность?

Феликс протиснулся вперед, ощупал рваные края на корпусе кибера.

— Деструктором… — пробурчал он. Затем заглянул под кожух. — А сделано, между прочим, лишь бы как… Словно только для того, чтобы вспороть им животы.

Ратмир вскинул брови.

— По-твоему, это все бутафория? — быстро спросил он.

— Бутафория? — Феликс удивленно посмотрел на него. — Нет, почему же… Я вовсе так не думаю. Просто впечатление такое, будто их делали топором — тяп-ляп и готово.