Виталий Забирко - Войнуха

Шоссе как шоссе, подумал он. Откуда ты здесь?

Шоссе звенело под каблуками настоящим земным биостеклопластом, и было заметно, как занесенные на него ветром песчинки медленно ползут к обочине. Он опустился на колени и разгреб руками песок на обочине. Край дороги был неровен и бугрист, местами в него. как в леденец, вкрапились полурасплавленные песчинки.

— Что там такое? — громко спросил Ратмир и тоже выпрыгнул из «богомола».

— Да так… — Донован обернулся. — Собственно, ничего. Он провел ладонью по краю дорожного полотна и засыпал его песком. Как рашпиль. Брак. А фактура-то земная…

Ратмир остановился рядом. — Нашел что-то?

Донован покачал головой.

Ратмир потоптался, присматриваясь к полотну дороги, и снова спросил:

— Ты думаешь, Кирш?

— Ничего я не думаю! — огрызнулся Донован и резко поднялся с колен. Он отряхнул песок с брюк, затем вытер руки о куртку и посмотрел на Ратмира.

Задумчиво выпятив нижнюю толстую губу, Ратмир пытался ковырять носком ботинка биостеклопластную поверхность дороги. Донован раздраженно передернул плечами.

— У него было что-нибудь для ее постройки? — спросил Ратмир.

Донован отвернулся. Пошел бы ты со своими расспросами…

— Было, — буркнул он. — Все, что мы здесь сделали и что оставили, полностью изложено в нашем отчете Комиссии.

— Ах, да. Большой синтетизатор, — вспомнил Ратмир. — Я всегда удивлялся, почему у вас в экипировке очутился Большой синтетизатор — словно вы летели не обыкновенными исследователями, а колонистами или, по крайней мере, строителями курортных городков.

Он вздохнул и стукнул каблуком по дороге. Полотно дороги отрывисто звякнуло.

— Похожа на земную, не находишь?

У Донована перехватило горло. Он поднял глаза и посмотрел на дорогу. Расплавленный ручеек песка, вытекающий из-за бархана.

— Похожа… — он зябко повел плечами. Почему я не могу врать? Почему я не умею врать?! Не похожа она, в том-то все и дело! Она — земная… Донован провел рукой по лицу. А как бы мне хотелось уметь врать… Спокойно так, глядя в глаза, уверенно… врать улыбаясь, врать самозабвенно… веря самому себе. Своей лжи. Пожалуй, это самое главное — чтобы самому верить своей лжи! Ничего бы я не хотел так сильно, как то, чтобы все, что я вижу, что я чувствую, что предчувствую, оказалось самой обыкновенной ложью. Самой заурядной…

— Донован? — осторожно тронул его за плечо Ратмир.

— Что? — встрепенулся Малышев. — Да, сейчас поедем.

И он быстро зашагал к «богомолу».

Ратмир проводил его взглядом, но ничего не сказал.

У самого борта «богомола» Донован остановился, пропуская Ратмира вперед, на его место, и оглянулся.

Пустыня. Серо-желтые барханы, песок, песок… До самого горизонта. А над песками зеленоватое небо с еле заметными нитевидными облаками и солнце. Жгучее, пылающее. И дорога. Сказочное Королевство, почему ты невесело? И ему вдруг вспомнился тот самый день, когда Айя дала ему прозвище.

В тот день он ушел на «попрыгунчике» в Пески брать пробы, Алеша тоже ушел куда-то, то ли в океан, то ли по побережью, в Деревне остался один Кирш. Он, наверное, купался вместе с народцем в Лагуне и играл с ними в воде в мяч, потому что, когда Донован вернулся, все они тесным кругом лежали на песке и, затаив дыхание, слушали побасенки Кирша, а чуть в стороне сиротливо лежал мокрый, вывалянный в песке волейбольный мяч.

Донован вылез из «попрыгунчика», но все были настолько увлечены рассказом Кирша, что его никто не заметил. Он очень удивился таким небывалым способностям Кирша к воспитанию детей, чего он за ним вообще-то не замечал, и, вместо приветствия, заулюлюкал на манер сустеков с Патагоны, собирающихся на ночное пиршество. На Земле, когда он еще работал в детском саду, на его воспитанников это обычно производило впечатление.

Все как по команде подняли головы, и тотчас из кучи тел выскочила золотистая фигурка Айи и со всех ног бросилась к нему. Она бежала ему навстречу, радостная и довольная, растрепанная, крича на все побережье:

— Ды-ы-ылда! Дылда приехал! — Затем, подпрыгнув, повисла у него на шее и, уткнувшись носом в ухо, чуть задыхаясь от быстрого бега, выпалила: — Милый мой, хороший мой Дылда!

Донован остолбенел.

— Ведь ты Дылда, да? — Она отстранилась и взъерошила ему волосы. Донован ошарашенно посмотрел на Кирша. Тот, ехидно сощурившись, что-то весело насвистывал.

— Это он тебя научил? — кивнул Донован в сторону Кирша.

— Ага! Я спросила его, как будет по-земному «Самый добрый, самый умный, самый сильный и хороший, и красивый, самый длинный из людей», и он сказал, что Дылда… А что — неправда?