Джек Вэнс - Труллион. (Аластор 2262)

Ожидалось, что та же тактика сработает в случае тамаршистов. Четыре флота «Тиранов» и «Палачей» слетелись с четырех сторон и зависли над Серебряными горами, где нашли убежище «уродичи». Разведка донесла с поверхности планеты: тамаршисты на демонстрацию силы не реагируют.

«Тираны» спустились ниже и всю ночь угрожающе шарили с неба сотнями слепящих голубых прожекторных лучей. Наутро тамаршисты покинули стойбища и пропали. По сведениям разведки, они скрылись в лесах.

Над самыми вершинами деревьев парили катера-мониторы — оглушительные громкоговорители приказывали «уродичам» строиться в колонны и маршировать вниз по долине к ближайшему курортному городку. Единственным ответом была разрозненная пальба снайперов-одиночек.

С угрожающей медлительностью «Тираны» начали опускаться к лесу. Катера-мониторы огласили окончательный ультиматум: «Сдавайтесь, или вас уничтожат!» Тамаршисты молчали.

На горный луг сели шестнадцать летающих крепостей класса «Броненосец» — им предстояло закрепиться на высоте и создать безопасный плацдарм для высадки десанта. По «Броненосцам» открыли огонь не только из стрелкового оружия, но и голубыми вспышками-импульсами лучевой батареи музейного возраста. Не желая истреблять жалкую кучку полоумных маньяков, офицеры приказали пилотам «Броненосцев» взлететь и вернуться в воздушный строй.

В гневе и замешательстве генерал, ответственный за операцию Покрова, решил оцепить Серебряные горы, намереваясь взять «уродичей» измором.

Двадцать две сотни десантных катеров (среди них № 191-539 под командованием Глиннеса Хульдена) спустились на поверхность планеты и отрезали тамаршистов, засевших в горных логовах, от остального мира. Там, где это было целесообразно, десантники осторожно продвигались вверх по долинам вслед за летевшими впереди ракетными катерами, выжигавшими снайперские гнезда. Число убитых стрелков-тамаршистов росло, но поплатились жизнью и несколько десантников. Так как действия «уродичей» не грозили крупномасштабной катастрофой и в срочной ликвидации противника не было необходимости, главнокомандующий приказал наземным войскам отступать с участков, где снайперы могли вести прицельный огонь.

Осада продолжалась месяц. Разведка сообщала, что у тамаршистов кончились припасы, что они поедают кору, насекомых, листья — все, что попадется.

Снова вылетели катера-мониторы — громкоговорители требовали, чтобы осажденные сложили оружие и вышли из укрытий. В ответ тамаршисты предприняли ряд безуспешных попыток вырваться из окружения и понесли большие потери.

Главнокомандующий опять выслал катера-мониторы, угрожая затопить лес и горные долины болевым газом, если осажденные не сдадутся в течение шести часов. Установленный срок истек. «Ваваранги» спустились и стали бомбардировать убежища тамаршистов канистрами с болевым газом. Задыхаясь, катаясь по земле и корчась от боли, тамаршисты выбрались из нор. В места сосредоточения «уродичей» градом посыпались десятки тысяч бойцов отрядов специального назначения. После нескольких коротких перестрелок противник был нейтрализован.

Пленных тамаршистов обоего пола набралось меньше двух тысяч. Глиннеса поразило то, что многие «уродичи» оказались едва ли не детьми, и только несколько человек выглядели старше его самого. У изнуренных повстанцев не было ни боеприпасов, ни пищи, ни медикаментов. Они корчили злобные рожи и огрызались на солдат Покрова, как дикие звери — в самом деле, более безобразных подонков трудно было себе представить. Что заставило, однако, молодых людей фанатично защищать заведомо пропащее дело? Зачем они оскверняли и загрязняли, разрушали и портили?

Глиннес пытался расспросить одного из задержанных, но тот притворился, что не понимает общепринятый диалект. Вскоре после этого катеру Глиннеса приказали покинуть планету.

Вернувшись на базу, Глиннес просматривал накопившуюся почту и нашел письмо Шайры, содержавшее трагическую весть. Джут Хульден охотился на мерлингов слишком часто — твари уготовили ему коварную западню. Шайра не успел помочь отцу. Джута утащили под воду с северной оконечности острова.

Новость вызвала у Глиннеса какую-то бесчувственную оторопь. Он никак не мог поверить: в Низинах, на родном острове, где ничто никогда не менялось, все пошло кувырком?

Шайра стал сквайром Рэйбендерийским. Глиннес пытался вообразить происходящее. Наверное, уклад жизни остался прежним — Шайра не любил новшеств. «Скорее всего он женится и заведет детей», — думал Глиннес; рано или поздно этого следовало ожидать. Кто выйдет замуж за тучнеющего, лысеющего Шайру с побагровевшими щеками и бугорчатым носом? Даже в молодости, когда он играл в хуссейд, Шайре не так уж часто удавалось заманить девушку в укромное местечко. Сам он считал себя грубовато-добродушным весельчаком и дамским любезником, но со стороны казался вульгарным, похотливым горлопаном.