Ноэми Норд - Алгоритм страха. Пятый день. Перезагрузка. Ангельский туннель

– А ты откуда знаешь?

– По цепочке от сосунка подберемся к папаше, а там семейку прошерстим, друзей-знакомых, заговор, чую, раскроем.

– А если там чисто?

– После выворачивания сосунка «чисто» не будет. Вот увидишь. Моя группа давно в подзарядке. Скажу по секрету: выявлять преступников легче всего по сосункам.

– Это как?

– Что у взрослого на уме, то у помета на языке. Мы обязаны очистить город от личностей, призывающих к разрушению, изменению и непочитанию. Все средства хороши.

Через пару часов за парализованным подростком приехал взмыленный отец. Его плащ был истрепан в метро, одного рукава не хватало, видно, что несчастный торопился, продираясь сквозь толпу.

Он тяжело дышал, пот лил с лица.

– Опознали? Ваш? – страж указал на зацементированную гримасу мальчика с вытаращенными глазами и перекошенным ртом.

– Я же просил, умолял: подождите!

– Нужно было сына умолять. Воспитание никуда не годится.

– Да разве ж я не воспитывал? Бил головой об стену, порол, – залепетал родитель.

– Нужно было негодяя сразу отправить на выворачивание. Словам нет веры. Предъявите, родитель, радужку.

Несчастный папаша вставил глазницы в окуляры, сдал слюну и жиропот, расписался в журнале.

– А штраф за что?

– За недонесение.

– Но это же… Почему так много?

– Сумма штрафа определяется базой данных.

– Но эта сумма равна стоимости моего жилья!

– Таков закон.

– Я стану бездомным! Пожалуйста, перепроверьте!

– Вы критикуете базу данных?

– Нет-нет, я прошу… У меня семья, жена, еще восемь детей!

– Наряд по адресу! Всех доставить. Всех на выворачивание!

– За что всех?

– Вы недовольны системой штрафных наказаний? Мы это внесем в базу.

– Я ничего особенного не сказал!

– В ваших словах угадывается призыв к изменению порядка!

– Я всем доволен!

Трехзвездный обратился к напарнику:

– Запиши: «грубое непочтание».

– Нет, нет, я истинный вернак! Слава Манзу! – договорить родитель не успел.

Синяя волна ударила из тороида, и задержанный застыл с перекошенным от ужаса лицом.

Пластироы долго разглядывали преступника, что-то обдумывая:

– Ты только посмотри на папашу!

– С такой физиономией тянет на обиженца и даже мстителя.

– Вот как нужно выявлять подлецов.

– Учись, В/881—345.

– Слушаюсь, В/881—346!

– Пиши отчет!

В этот день мы с малышом обошли и рынки, и площадь Отступников, дотемна катались в метро.

– Если увидишь знакомого жреца, сожми крепче мою руку, вот так. Но ни в коем случае не смотри в его сторону, – сказала я Малышу.

Он послушно кивнул.

День был выбран не обычный, праздничный.

Повсюду слышалось:

– День большого Махраба.

– Что такое Махраб? – спросила Лили.

– Это день, когда госпожа кормит своим молоком слуг, – ответила Лулу.

– Ты уверена, что это не шутка?

– У вернаков закон: женщине нельзя общаться с чужими мужчинами, поэтому она превращает их в молочных детей. Рикши, повара и садовники становятся ее младенцами.

Этот праздник был очень популярен. Народ непрерывным потоком валил в сторону площади Отступников, крича и ликуя.

– Сегодня день большого Махраба!

– День прибавления родни!

Люди радовались предстоящему зрелищу.

– О, Манз, дай восхититься твоей мудростью!

– Млеко святости – да утешит наши сердца!

– Сегодняшний день приблизит час встречи с вечным блаженством!

– Прибегнем к защите Манза!

– Обманем шайтана!

Центральный помост на площади Отступников был украшен лентами и праздничным орнаментом. Настил укрыт дорогими пушистыми коврами. По дорожке длинной вереницей поднимались муззии из богатых домов. На щиколотках звенели тяжелые драгоценности. Лица и фигуры плотно укрыты черным саваном.

Поднявшись на помост, женщины выстроились широким полукругом, каждая встала напротив низенького стульчика.

Зазвучал Манз. Толпа вознесла руки вверх. Последние слова наставления явились началом праздника.

Глашатай протяжно взвыл – и все муззии подняли полы одежды над головой, оголив туловище по грудь. Одна из них замешкалась – к ней тут же подскочил подручный и что-то недовольно зашептал.

Женщина, еще безгрудая девчонка, послушно позволила оголить и себя. Снова зазвучал Манз. Зрители жадно рассматривали обнаженные фигуры. Одни муззии были совсем юными подростками с торчащими орешками, другие гордо раскачивали спадающими до колен авоськами, увешенными засаленыными золотыми цепями.