Диана Шарапова - По-марсиански

С чего же всё началось у меня. В свои тридцать пять лет я остался один в целом свете, хотя никогда не предполагал того и не желал. И, наоборот, прилагал все усилия к сбережению того, чем владел. Перебирая в памяти события пройденного снова и снова, а я не мог прерваться и остановить сам себя в этом, и чётко увидел и осознал следующее. Конечно, со мной произошёл несчастный случай, и стал источником бессонных ночей и горьких слёз. Но, были такие эпизоды в жизни, где я отметил эгоизм и холодность, проявленные к близким людям. Равнодушие и трусость к прохожим незримо привели к укреплению пыточного механизма, о котором я писал выше. Один я мог сделать только одно – думать. И напоминал сам себе пустой полиэтиленовый пакет, ставший игрушкой пыльной бури, нелепо кувыркающийся над многоэтажками.

При всём при этом, покажется невероятным, как из самого низкого социального положения мне удалось выйти. Прибавим сюда потерю близких людей, членов моей семьи. Наверное, мне помогло отчаяние. Вернее сказать, открывшаяся внутри меня способность противостоять ему. Кроме того, меня поразило и ранило то, как легко люди распоряжаются чужими судьбами. И на деле быстрее, чем на словах. В каждом из нас сидит неумолимый палач. Оставшись наедине с собой, я поставил перед собой высокую цель – разбудить ото сна противоположное начало. Пусть мрачный старик со своими жуткими инструментами грустит молча в бездействии. А я сниму с себя мантию судьбы, сяду рядом с преступником и дам ему миску супа. Хотя он, скорее будет ждать бутылку водки.

Кстати здесь и порассуждать какую помощь считать таковой. За один ваш поступок человек вас поблагодарит с улыбкой, но в дальнейшем, с этого и начнутся величайшие беды в его жизни. Или причина его страданий только будет усугублена. А за другую услугу, вы услышите проклятия в свой адрес, но именно теперь вы как бы протяните ему ладонь, вытаскивающую его из пропасти. Чтобы спасти одного самоубийцу мы с помощниками теперь подключаем обширный штат специалистов. И по большей части нам удаётся именно так пополнить свои ряды. А когда—то без поддержки остался я.

«Значит, я не поеду этим летом во Флоренцию» – первая пришедшая мысль в моей голове может показаться странной. Объясню её вам замедленностью процессов моего мозга как реакцией на сильнейший стресс. Кроме того, насущные дела не терпели отлагательств. Нужно было оформить увольнение, распродать лишние вещи, избавиться от квартиры. Если я сделаю это как можно быстрее, то через год или два смогу прийти в себя.

Я взял лист бумаги и написал список необходимых предметов, которые обязательно оставлю себе. После чего, посмотрел на часы, приготовил ужин, включил телевизор. Потом вдруг обеспокоенно вскочил с кровати, схватил спортивную сумку, чтобы забить её вещами из списка. Что не поместилось, положил в подарочный пакет. Снова посмотрел на циферблат на стене, поставил будильник в телефоне и лёг спать. В конце дня принёс заявление начальнику. Он сказал, что по закону я обязан отработать ещё две недели. Ах, да, я об этом забыл. Коллеги, не бездушные автоматы, закидали вопросами, на лицах сочувствие, что в душе их не представлял себе. На третий день я разрыдался прямо посреди рабочего дня в офисе. Почему, скажите, они не могли просто молчать и ждать, когда я уйду? Возможно, впрочем, они и не при чём, эмоциональный обезболивающий шок просто прошёл.

Сумка и пакет в квартире стали для меня объектом наивысших симпатий. Они не сочувствовали с явно виденным равнодушием, не давали советов, казавшихся мне тогда бестактными, и содержали в себе нечто, безусловно представляющее ценность. По окончании срока отработки, на следующий день, я сел за счета, составление списка всего имущества. К вечеру устал, вышел прогуляться. Особенно никуда не направлялся, и, в конце концов, оказался так далеко, что обратно пришлось возвращаться на маршрутном такси. Казалось бы, всё равно, во сколько возвращаться, если живёшь один, но я тогда сильно утомился. На второй остановке от отправной остановки водитель резко затормозил, быстро завертел баранкой руля, и встал. Пассажир у заднего окна отдёрнул шторку и произнёс: «Мужика сшибли». Водитель в ответ закричал: «Он сам бросился, собака, я нормально вёл, больной какой—то». «Встал вроде бы, пошёл к остановке» – сказал тот же пассажир. «Блин, ну я поехал тогда» – водитель дал газу, и понёсся дальше. Ничего я не успел ни сказать, ни сделать. Погода была туманная, дождливая, и никто в целом свете не смог бы уличить его. Я вышел, оплатил проезд и направился домой. И лёг спать. А утром вдруг осознал, что восемь человек и я тоже оставили в опасности беднягу. А сам я не потрудился выйти на следующей от аварии остановке, вернуться и оказать помощь. В такую погоду, возможно, больше некому было довести его хотя бы до ближайшей поликлиники. Наверное, карманы уже почистили праздные подростки, вскрыли череп встречные алкоголики и всё, конец. А был ли он «жертвой суицида»? В криминальной хронике в местных социальных сетях ещё ничего не было сказано о происшествии. Я оделся и, не завтракая, схватил сумку и пакет, безотчётно и направился ровно в то место. Рассчитывая успокоить свою совесть.