Джон Уиндем - Куколки

- Вот они! - закричала Петра и вслух, и мысленно. Сверкающая белая рыбина опустилась на землю, вокруг нее взвихрились нити, еще несколько влетело в пещеру одна нить подплыла прямо к моему лицу, и я невольно закрыл глаза. Что-то коснулось моих век и я не смог разлепить их.

ГЛАВА 17

Требуется немало решимости, чтобы лежать совершенно неподвижно, когда чувствуешь как на тебя что-то налипает сворачивает в кокон, давит на тело.

Майкл тоже .был встревожен; я уловил, что он думает: не попробовать ли встать и бежать? Но зеландка сразу вмещалась, и Розалинда начала убеждать Петру не дергаться.

- Вас тоже запутало? - спросил я.

- Да, ветер от машины нанес их в пещеру... Петра милая, ты же слышала, не дергайся.

Машина постепенно затихла, остановилась. Наступила оглушающая тишина. Слышались подавленные стоны больше ничего. Я понял, почему: нити залепили рот, и я не смог бы ничего сказать, даже если бы попытался.

Казалось, мы ждали целую вечность. Кожа у меня ссохлась, стало больно.

Зеландка позвала:

- Майкл? Начни считать, я подойду к тебе. Майкл начал посылать цифры. Он дошел до двенадцати затем чувство облегчения и благодарности. Я уловил его мысль:

- Вон в той пещере.

Скрипнула лестница, раздалось шипение. Руки и лиц мои повлажнели, нити растаяли, кожа расправилась. Век еще были липкими, и я с трудом раскрыл глаза.

Прямо передо мной стояла фигура в белом сияющем комбинезоне. В воздухе плавали нити, но, попадая на костюм или шлем, сразу ссыпались вниз. Лица мне не было видно, только глаза через небольшое оконце. В руке, закрытой белой перчаткой, зеландка держала металлическую бутылку, из которой с шипением била какая-то струя.

- Повернись, - услышал я мысленный приказ.

Я повернулся, она "попшикала" на меня из бутылки. Потом вошла в пещеру, перешагнула через меня - я еще лежал, - направилась к Петре с Розалиндой, продолжая разбрызгивать неведомую жидкость. На пороге появились голова и плечи Майкла, он тоже был весь опрыскан. Не сколько обрывков нитей опустились на него и сразу растаяли. Я сел, огляделся.

Посреди площадки покоилась белая машина. Та штука наверху, перестала крутиться, и теперь можно было рассмотреть, что перед нами нечто вроде конической прозрачной спирали. Виднелись окошки и открытая дверь.

Все кругом было словно опутано паутиной, мгновенно сплетенной тысячами пауков. Нити почти не блестели, даже не шевелились, хотя дул ветерок.

Не только нити казались неподвижными - все будто окаменело. Можно было различить контуры людей и коней, валявшихся среди хижин. Вдруг раздался резкий треск, и я увидел, как упало небольшое деревце. А вон медленно накренился большой куст, другой, уже и корни торчат из земли. Неестественно и жутко...

Позади облегчённо вздохнула Розалинда. Мы с Майклом подошли к ней. Петра громко, укоризненно произнесла.

- Это было ужасно!

Глаза ее с упреком остановились на белой фигуре.

Женщина еще несколько раз повела рукой, разбрызгивая жидкость, потом сняла перчатки и откинула шлем. Она разглядывала нас, а мы так попросту вытаращились на нее.

У нее были большие глаза с зеленовато-коричневыми радужками, опушенные длинными темно-золотистыми ресницами. Нос прямой, скульптурно-четкие ноздри. Рот великоват, пожалуй; округлый, но не мягкий подбородок. Волосы ее были немного темнее, чем у Розалинды, но коротко подстрижены, как у мужчины.

Сильнее всего нас поразило ее лицо. Оно не было бледным - нет, кожа у нее была белая, как сметана, а на щеках будто отсвет розовых лепестков. Она была так прекрасна. будто ее никогда не касались ни дождь, ни ветер. С трудом верилось, что человеческое существо может быть таким совершенным, таким нетронутым, без единого изъяна.

Мы ведь поняли, что перед нами отнюдь не цветущая юная девушка. Ей было не меньше тридцати - трудно определить точнее. Она была так уверена в себе, так спокойна! Рядом с ней самообладание Розалинды казалось напускным

Оглядев нас, зеландка перевела взгляд на Петру улыбнулась, обнажив прекрасные белые зубы.

Последовал очень сложный мыслеобраз: радость, удовлетворение, облегчение, одобрение и - к моему изумлению- нечто вроде благоговения. Петра не могла еще ухватить все эмоции, но все же уловила достаточно, чтобы стать непривычно серьезной. Она смотрела женщине прямо в глаза, будто понимая, что настал решающий момент в ее жизни.

Потом выражение ее лица изменилось, она засмеялась, но мы ничего не слышали. Вот зеландка склонилась, взяла Петру на руки. Петра осторожно коснулась ее лица, как бы Удостоверяясь в том, что все происходит на самом деле Женщина засмеялась, поцеловала ее и поставила на пол Она потрясла головой, словно не веря себе.