Джон Уиндем - Куколки

- А как там друзья Петры? Думаешь, мы можем на них рассчитывать? - спросил Майкл.

- Безусловно, - холодно отозвалась женщина.

- У вас ничего не изменилось?

- Нет, еще часов восемь, восемь с половиной - и мы до вас доберемся. Холодность исчезла из ее мыслей, появилось нечто вроде благоговейного ужаса. Жуткая страна. Мы видели Плохие Края, но никто из нас и представить себе не мог... Сейчас летим над землей, похожей на спекшееся черное стекло. Ничего живого, лишь черное стекло, будто океан застывших черных чернил... Потом пояс плохих земель - и снова чернота. Что они тут делали, что такое сумели натворить, как возникло столь жуткое место?!

Теперь понятно, почему наш народ сюда не стремился. Словно с края света попадаешь прямо в ад... ни надежды, ни жизни... Но почему? Почему? Мы знаем, они были как дети, получившие вдруг мощь и силу богов... И что же, все с ума посходили? Вместо гор - кучи головешек, вместо равнин - черное стекло... А ведь прошло уже столько веков! Жутко... безнадежно. Чудовищное безумие! Страшно представить себе целый народ, сошедший с ума... Не знай мы, что вы нас там ждете, уже развернулись бы и бежали обратно...

Но тут ее прервала Петра - мы все пошатнулись, такое горе она излучала. Мы не подозревали,, что она не спит и прислушивается. Конечно, она расстроилась, уловив мысль о возвращении. Я утешил ее, и та женщина вновь смогла заговорить с нами - успокоить девочку. Петра затихла.

Майкл напомнил:

- Дэвид, как насчет Рейчел?

Припомнив его волнение минувшей ночью, я объяснил Петре, что надо сделать.

Петра помолчала, прислушиваясь к Рейчел, потом покачала головой:

- Про Марка она ничего не знает и чувствует себя совсем несчастной. Еще она спрашивает про Майкла.

- Передай ей, что и с ним, и с нами всё в порядке. Еще скажи, что мы ее любим и что она не должна бояться. Пусть постарается никому не выказывать своего беспокойства.

- Она все поняла. - Петра спросила меня вслух: - Дэвид, Рейчел боится, а еще она... она плачет внутри. Ей нужен Майкл.

- Это она тебе сказала? - спросил я.

- Нет, но у нее, там за мыслями, есть еще такие мысли, и я их слышу.

- Пожалуй, лучше будет, если мы никому ничего не скажем, - решил я. - Ведь никто из нас не слышит того, что у других за мыслями. Сделай вид, что ты их не заметила, ладно?

- Ладно, - согласилась Петра.

Я надеялся, что поступаю правильно. Подумав, я попытался представить себе такие "задние мысли", как их назвала Петра, и мне все это не очень понравилось. Что еще слышит Петра?..

Через несколько минут проснулась Софи. Казалось, прошлой ночью она выплакалась и теперь была совсем спокойна. Она велела нам отойти в дальний угол, а сама открыла занавеску. Потом развела огонь в очаге, дым от него большей частью выходил наружу, а остатки -что они затемняли и без того грязную пещеру. Потом Софи поставила на огонь железный котелок, налила в него воды насыпала что-то из разных мешочков.

- Присмотри-ка, - велела она Розалинде. Уходила она минут на двадцать, вернувшись, бросила пещеру пару твердых лепешек и влезла сама. Подошла котелку, помешала содержимое, принюхалась.

- Все в порядке? - спросил я.

- Да. Тело нашли, но решили, что это твоих рук дело Поискали рано утром в окрестностях, но мужчин осталось мало, так что сейчас все думают о другом. Возвращаются те, кто дрался ночью. Ты что-нибудь знаешь?

Я рассказал ей о неудачной засаде.

- Они близко? - спросила она. Я позвал Майкла, потом ответил:

- Только что вышли из леса.

- Значит, часа через три доберутся до берега реки. Софи разлила похлебку по плошкам. Вкус оказался приятнее, чем вид. А вот хлеб был менее съедобным. Сначала она разбила лепешку камнем, потом размочила в воде Петра пожаловалась: дома мы ели совсем другое?.. И внезапно кинула вопрос:

- Майкл, а мой отец там?

От неожиданности он машинально ответил "да". К счастью, Петра не поняла, что это означает, а вот Розалинда опустила плошку, уставившись в нее невидящими глазами.

Да, одно дело - подозревать, и совсем другое - знать. Мне послышался безжалостный проповеднический голос отца, я даже знал, какое у него выражение лица:

- Дитя, которое станет взрослым и сможет размножаться, станет сеять вокруг заразу, и все превратятся

мутантов, в чудовища! Здесь такого не случится?

А еще мне вспомнилась тетя Гарриет: "Я буду молить Господа нашего послать миру немного милосердия..." Бедная тетя Гарриет, ее мольбы оказались столь же бесполезными, сколь беспочвенными были надежды...