Юрий Кривенцев - Пентакль. Пять повестей

Наступил беспросветный этап утомительных поисков выхода из зеленого ада. Я часами тупо брел в произвольном направлении, не ведая, приближаюсь ли к спасению, или удаляюсь в дебри.

Усталость брала свое, заставляя все чаще делать привалы, но на каком-то этапе мытарств жажда стала настолько невыносимой, что я, наплевав на изнеможение, двинулся дальше стараясь идти под уклон: простая логика подсказывала, что ручьи и речушки струятся в низинках.

Когда сухой распухший язык прилип к шершавому небу, а отчаяние стало исподволь отключать мозг, превращая меня в обезумевшее животное, неожиданным образом старания заплутавшего горожанина оказались вознаграждены. Совершенно отупевший, растерянный, погруженный в себя, я, пожалуй, и не заметил бы заросший буйной зеленью водный поток, но нога счастливым образом вступила в спасительную влагу, погрузившись по колено, и, споткнувшись, я рухнул всем телом в малинник, разодрав себе лицо и ладони о злые колючки.

Вот это было счастье!

Засипев от восторга, бросился к воде и пил, пил ледяную мутноватую субстанцию, как божественный нектар, вкуснее которого не пробовал.

Настроение (как и самочувствие) стремительно улучшалось. Да, я все еще потерян, но нашел самое необходимое – воду и… я взглянул на заросли дикой малины… а почему бы и нет?

Ягоды оказались кислыми, но съедобными. Полного насыщения они не давали, и мой взгляд плотоядно обратился на лукошко с рыжиками (благо, я их так и не бросил в дороге). Мне не было известно, можно ли есть грибы сырыми, но, если дойдет до крайности, придется рискнуть.

Куда идти дальше?

Рассудив, что любой ручей течет куда-то, к более крупному водоему, который, возможно, выведет меня к людям, твердо решил идти вниз по течению.

Через пару часов потемнело. Сумерки стремительно трансформировались в ночь. Пристроившись в кустах орешника, на мягкой травянистой подкладке, я попытался заснуть. В голову лезли опасливые мысли о диких хищниках, бродящих во тьме, но, в конце концов, усталость взяла свое, и странник-потеряшка провалился в глубокий сон без сновидений.

А на утро случилась беда. Не знаю, нечистая вода тому ли виной, или немытая малина, но у меня случилось типичная кишечная инфекция. Еще солнце не успело подняться над зарослями, а я уже пулей бежал к ближайшим кустикам, расстегивая на ходу брючный ремень.

Что делать?

Тошнота подступала к горлу (меня вырвало бы, если было бы чем), живот крутило невыносимо. Понос мучил мой изнуренный организм уже несколько часов. В ближайшее время конца страданиям не предвиделось.

Это было просто отвратительно: в таком неприглядном состоянии, без малейшей надежды на гигиенические удобства… А главное, диарея истощала организм, обезвоживала, отбирала и без того малые шансы на выживание.

И в этот момент, когда утомленный путник уже прощался с надеждой, произошло невероятное.

Над головой бахнуло, и что-то тяжелое, ломая ветви, грохнулось в двадцати метрах от меня.

«Люди!!!» – думая только о своем спасении, метнулся в сторону события.

«Однако».

Одного взгляда на объект было достаточно для того, чтобы опровергнуть мою версию. Серебристая, полупрозрачная, расколовшаяся пополам капсула, метров трех в длину, была явно инопланетного происхождения. Сей факт также подтверждало обезображенное от травм мертвенно-бледное тело крупного лысого четырехглазого гуманоида, наполовину свешивающееся наружу. Правая конечность почти оторвана, череп проломлен, из горла бедняги торчал острый обломок желтой кости. Раневое отверстие вздувалось пузырями темно-желтой крови, синхронно с последними вздохами инопланетянина.

«Не жилец, братишка…».

Словно услышав мои мысли, несчастный всхлипнул в последний раз и обмяк.

Тяжело дыша, сгорбившись от изнурения, я стоял и не знал, что делать, как реагировать. Судя по всему, никому не известный Константин Корочин стал участником первого в мире межпланетного контакта (хотя контакта, как такового, не состоялось). Небывалое событие. Сейчас передо мной находилось то, за что многие земные ученые позакладывали бы свои высушенные души. Но, судя по всему, мое свидетельство канет втуне. Не было ни малейшей надежды на то, что отчаявшийся, изможденный грязным недугом путник выкарабкается из западни, предоставленной жестоким роком, и поведает миру о своем небывалом открытии.

– Ну что ж, – прохрипел я, – прощай, несчастный, сей славный вояж закончен. Похоже, здесь и тлеть твоим костям до скончания лет. А я еще поборюсь, сдаваться не намерен.