Юрий Кривенцев - Пентакль. Пять повестей

Пытаясь бороться с подступающей истерикой, Елена идет в ванную комнату и долго стоит у раковины, подставив разгоряченное лицо под струю холодной воды.

– Уф-ф.

Вытираясь полотенцем, бросает взгляд в зеркало.

– Нет! – она шарахается в сторону, не отрывая взгляда от поверхности стекла. Из зазеркалья на нее смотрит двойник с глубоко посаженными глазами и отвратительной, пребывающей в постоянном движении, розовой растительностью на верхней губе.

Шок.

На то, чтобы успокоиться, собрать волю в кулак, потребовалось не менее получаса.

«В предыдущем мире – голубая моча, здесь – внешность монстра. Выходит, каждая реальность воздействует на меня, превращает в одного из своих обитателей. О, мать моя, кем же я стану в конце этих чертовых странствий? Монстром?».

Как быть? А вдруг… Остается толика надежды.

Стоит попробовать.

Девушка закрывает глаза, встает на колени и погружается в некое подобие транса. Она не молилась ни разу в жизни (да и что греха таить – не верила в божественные силы), не знала, как это делается, но, каким-то внутренним чутьем понимала: для подобного не нужны специальные символы, фразы, мантры, ритуалы, надо лишь всей душой возжелать, чтобы тебя услышали.

Она попыталась полностью открыть себя, стать прозрачной, доступной взору высшего существа:

– Господи, родненький, прости меня, умоляю. Клянусь, я раскаялась, осознала. Взгляни на несчастную, смилуйся, верни мою жизнь. Я все сделаю, чтобы искупить вину.

Она шептала и шептала, чувствуя яркий экстатический подъем, взывая, моля, заклиная.

И вдруг, в какой-то момент послышался отклик.

Она услышала, но не того, чьего прощения жаждала.

В мозгу рождалась чужая речь, наведенная извне. Нечто равнодушное, голос судьбы, или карающего ангела, возгласил четко, медленно, что единственный путь искупления, спасения – пройти эту стезю до конца, всю Инкунабулу, переворачивая лист за листом, реальность за реальностью, какими бы ужасными, чудовищными они не были, миновать все, до последней страницы.

Ошеломленная, она плюхнулась на пятую точку:

«Как? Почему?! Что может быть хуже?».

Грешница вскинула лицо вверх и прошептала чуть слышно:

– Я молила, я повинилась. Почему Ты так беспощаден?

Нет ответа.

Выкрикнув что-то нечленораздельное, девушка стала крушить все вокруг. Трюмо, телевизор, посуда – разбиты вдребезги.

– Нет!!! – ощетинившись, как звереныш, она зашипела, обращаясь к невидимому собеседнику. – Так нечестно! Это слишком жестоко! Она же была старая, больная, ей все равно помирать!

И тут… Какой-то проблеск в сознании, вспоминается эпизод из сна-видения, где девочка Лена раздавила противную жабу, и голос в ее голове: «ЛЮБОЕ СУЩЕСТВО, ПРЕКРАСНОЕ И ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ, ЮНОЕ И ПРЕСТАРЕЛОЕ, ИМЕЕТ РАВНОЕ ПРАВО НА ЖИЗНЬ».

– Жизнь, – слезы градом брызнули из глаз, – каждый ее достоин в равной степени.

Так и есть. Теперь она понимала это. Как хотелось вернуться назад во времени, исправить все, не допустить злодеяния, но что-то подсказывало: этого не дано, каждый отвечает за то, что совершил. Так устроено великое мироздание.

Она сама выбрала свой путь.

Приговор вынесен, но как же страшно…

Изнутри вырвался жалкий протест, как у ребенка, отказывающегося есть манную кашу: «Не пойду! Останусь здесь. Плевать!».

Тут же пришло понимание: она может жить в одной вселенной тысячелетиями (вечность терпелива), пока однообразие существования не начнет сводить с ума. Все равно, рано или поздно, придется перевернуть очередную страницу.

«Но ведь с каждым шагом будет все хуже и хуже!» – она задохнулась, вспомнив, какие ужасы ожидают преступницу в последних реальностях Книги бытия. Если бы только это… Но мысль, метнувшись испуганной пташкой, вдруг затрепетала в ментальной агонии запредельного страха – последняя страница, которую ей не позволили увидеть. Что там? Казалось, все предыдущие миры-кошмары – лишь легкая неприятность, по сравнению с тем, что ждет странницу в конце пути.

Горячая паника захлестнула саму суть несчастной: «Только не это! Нет! НЕТ!!! Ни за что!».

Разрастаясь, словно атомный гриб, отчаяние переполнило естество слабой перепуганной девочки, окончательно уничтожив увядающие ростки надежды, и вдруг излилось безумной идеей ослепившей сознание: «уж лучше…».

– Да, – голос обреченной на муки хрипел, как при ларингите, – это выход.

В душе была пустота, вакуум, ни каких чувств, эмоций. Все ушло за мгновение, словно выключили свет.