Юрий Кривенцев - Пентакль. Пять повестей

Она под землей, в каком-то рукотворном каменном лабиринте. Узкий, прямоугольного сечения лаз длится, ветвится сетью ходов-отнорков, ведущих в косные холодные недра.

Гнетущую тьму разгоняют маленькие факела-светильники, торчащие из сырых стен узилища.

Тесно, зябко, страшно.

Она ползет вперед, все дальше и дальше, все ближе к цели. Какой-то внутренний импульс подсказывает правильное направление, не дает заплутать.

Вдруг рука погружается в жидкую грязь. Что это? Неожиданная преграда. Лаз резко уходит вниз. Вода. Она смотрит на темную, ртутно-тяжелую поверхность, вдыхая мерзкий запах прения и тлена. Что ж, придется плыть. Иного пути нет.

Отбросив сомнения, она ныряет в податливую стылую среду и движется в ней легко, проворно, словно русалка. Страха нет, только уверенность, что дойдет до конца, достигнет желаемого.

С каждой секундой тухлая хищная влага высасывает силы, отнимает энергию жизни, каплю за каплей. Но ничто не вечно, и эта преграда заканчивается.

Путница выныривает на поверхность, жадно наполняя легкие свежей порцией воздуха. Девушка в идеально круглом озерце в центре просторного грота, стены которого образованы поразительной красоты друзами горного хрусталя, переливающимися в зыбком освещении многочисленных факелов.

Очарованная, она выбирается на сушу и подходит к огромному черному покатому валуну.

«Это алтарь», – шепчет кто-то.

Касается монолита ладонью. На ощупь теплый, будто живой. На его зеркальной антрацитовой поверхности лежит уже знакомая по прошлому сну-откровению Инкунабула реальностей.

Шаг вперед, и тут же сверху слышится металлический скрежет, на нее падает лезвие колоссального тесака. В последнее мгновение движение прекращается, и сверкающий смертельной угрозой клинок замирает в пяди над головой. Тяжелый инструмент смерти висит на одном тонком волоске (как меч Дамокла), вот-вот сорвется.

Нет уж, не зря она проделала такой путь. Волю странницы не сломить.

Что дальше?

Любопытство не позволяет уйти.

Девушка переворачивает хрусткие листы и видит, что каждый следующий слой реальности чуть отличается от ее родной, причем, чем дальше листает, тем больше находит различий. Тонкие пальцы порхают по шуршащему пергаменту, взгляд жадно изучает новые открывающиеся миры. Они все необычнее, непригляднее. Когда она уже проходит бόльшую часть книги, брови ползут вверх от гадливости: каждый следующий вариант бытия все страшнее, агрессивнее. Дальше, дальше… Вот уже близок конец тома… Девушка содрогается от того кошмара, что открывается ее взору на каждом новом листе: невообразимое сочетание инфернальной злобы, жестокости, перманентного, непрекращающегося ужаса и полной безнадеги. Боже, разве такое может существовать в действительности?!

Сердце в груди трепыхается испуганной пташкой.

Остается последняя страница. Что там?

Палец тянется, хочет коснуться, перевернуть…

И тут слышится тонкий звон порвавшегося волоса.

Взметнувшийся вверх панический взгляд встречает блистающую хищную грань тяжелого лезвия, падающего на череп пришелицы.

В тот же миг она умирает во сне.

– А-а-а!!! – Лена проснулась от собственного крика. Сердце бешено колотится у самого горла, словно хочет выскочить, руки дрожат, тело плавает в холодном липком поту…

«Ну и приснится же…».

Хотелось отшутиться, забыть. Не вышло.

Она не желала признавать, но все было предельно ясно: оба сновидения, касающихся книги реальностей – это не просто грезы, это нечто большее. Девушка ни капли не сомневалась в том, что увиденное в этих откровениях отражает истинную суть построения мироздания, более того, эти видения напрямую связаны и с ее судьбой.

Что уж тут спорить, события последних дней явно подтверждали это. Она покинула свой родной мир и, перевернув несколько страниц – граней бытия, движется в неизвестность.

Вопрос: вернется ли заплутавшая домой?

Она знает ответ. Нечто инородное, бесплотное, проникает в сознание и шепчет правду. Увы. Внутри зреет неколебимая железобетонная уверенность: пути назад нет. Точка. Она обречена скитаться по злым кошмарным вселенным.

– За что?! – рвется из горла.

Пустой вопрос. В памяти всплывает синее лицо умирающей старой женщины, убитой ею.

«Боженьки! Что я наделала? А ведь, по большому счету, она не сделала мне ничего плохого».