Юрий Кривенцев - Пентакль. Пять повестей

Зайдя в комнату, облицованную кафелем, она открыла кран на полный напор и стала шарить в настенных шкафчиках.

Поиски оказались удачными.

«Ого! Вот так находка», – Лена держала в руках старую опасную бритву. Раритет. Судя по гравировке – произведена еще в 1929 году в Голландии. – «Откуда у старушки такое?».

Ванна наполнилась уже наполовину.

Самоубийца осторожно погрузилась в теплую воду, затравленно посмотрела перед собой и, не медля, сделала три глубоких поперечных надреза на левом запястье, затем, столько же – на правом.

Густая горячая бурая кровь хлынула из свежих ран, но тут началось невероятное: словно в обратной киносъемке, сок жизни остановил свой ток и снова стал впитываться в плоть, порезы затягивались на глазах. Минута и все. Ни рубцов, ни синяков, ни малейшего следа произошедшего, только девственно чистая нетронутая кожа.

«Ах, вот как?! Что ж, попробуем по-другому».

Как была, босиком, в домашнем халатике, Леночка выскочила на площадку и помчалась вверх, перепрыгивая через три ступеньки. Пятый, последний этаж. Вот и ржавая металлическая лестница на чердак. Как по заказу, на дверной заслонке нет замка. Она лезет выше, открывает внешний люк и оказывается на плоской крыше здания.

Уже поздний вечер. Фиолетовое небо очистилось от облаков. Ни одной звезды. Только крохотное красно-коричневое солнце на горизонте и две ущербных желтых луны, словно буквы «СС».

Вот он, ограничивающий бортик. Девушка встает на него, смотрит вниз, на идущих мимо полулюдей. Свежий ветер развевает короткие волосы, в сухих глазах бешеная решимость.

Пора!

Прыжок и… ее тело, словно пушинка одуванчика, медленно парит, мягко опускаясь на тротуар.

Невредима.

За окнами темнело.

Сколько Елена просидела так, в ступоре, словно мышка, пытаясь спрятаться от страшной реальности?

Суицид не помог. Что-то подсказывало, что она будет жить (точнее – существовать), что бы ни пыталась сделать с собой. Это не выход.

Словно горная река, ее подхватила жестокая неумолимая струя рока и, как не пытайся, против такого течения не выгребешь.

Тихо вздохнув, осужденная Небесами поднялась. Изнутри, сквозь паническую дрожь, пытался вырваться наружу крик маленькой девочки:

«Мамочка! Не-ет! Не хочу-у-у!!!».

И тут же чей-то мысленный глас, идущий сверху:

– ЭТО ТВОЯ КАРА. ПРОЙДИ ЕЕ И ПОМНИ: КОГДА-ТО ВСЕ КОНЧИТСЯ.

Снова один. Чувствую, Он покинул меня. Но не стоит переживать: может сутки, может час, и Он вернется. Так происходит всегда. Тем не менее, эти периоды одиночества невыносимы. Брошенный, временно лишенный волшебных миров, я, как наркоман в ломке, снова возвращаюсь в унылую тухлую реальность.

За немытым стеклом окна буйствует распоясавшийся хмурый ноябрь. Тяжелая сизая мгла заволокла небо от горизонта до горизонта, стелется низко, предвещая скорый нудный нескончаемый дождь. Злые влажные порывы холодного ветра гнут, терзают голые остовы уснувших деревьев, поднимая с сухого асфальта тучи пыли и городского мусора.

Стылое, беспросветное дыхание циклической смерти природы.

Тоска.

Инстинктивно вздрогнув, кутаюсь в махровый халат. Внутри, в помещении тепло, но на душе зябко, некомфортно.

Слышу за спиной шаркающие шаги Валентины, погруженной в рутину своих пустых нескончаемых хлопот. Что мне до них?

Тик-так, тик-так… Смотрю на секундную стрелку настенных часов, сонно ползущую по белому циферблату. Как медленно.

Раздражает все: слишком яркий свет, завывание за окном, тупое бормотание телевизора, приглушенный говор сбоку, тонкая паутинка, тихо колышущаяся под потолком…

Не мое это. Я чужой в этом сером мире, иной, неполноценный, калечный. Как рыба, выброшенная на сухой песчаный берег. Здесь моя жизнь лишена смысла… до тех пор, пока не придет Он.

Довольно!

Отгораживаюсь от чуждого неприветливого окружения, ухожу в себя. Сознание скукоживается, закукливается, наращивая защитный панцирь («я в домике»). Впадаю в некое подобие ступора, полусна, как спора бактерии в неблагоприятных условиях. Время замирает, накрывает меня пологом вечности. Покой и отстраненное терпеливое паучье ожидание.