Сергей Волков: Год французской любви

Пройдя через горнило того неведомого общественно-политического строя, что существует ныне на одной пятой, пардонте, уже шестой, что меньше, части земного шара, мы с потерями и боями дожили до своего тридцатилетия, и по этому поводу решили собраться на родине, на малой нашей родине, с маленькой буквы, то есть во все том же Средневолжске. Именно собраться, жить-то там никто почти что не остался, так уж получилось, увы.

И ничего, что на современной политической или какой иной карте мира вы даже при всем желании не найдете наш город. Нашу страну ведь вы тоже теперь не найдете...

Мы все нынче разные - кто-то и одет поприличнее, и говорит складно, ни тебе мата, ни фени, ни всяких "лОжить" и "звОнит". Другой сидит с синим рылом, с похмелия перманетного мается, и одежонка у него плохонькая, а уж говорит... Лучше б молчал, короче.

Третий в военной форме, без погон, правда. Офицер? Наемник? Охранник? Хрен его знает. А вот ещё экземпляр - чудо! Документов нет, денег нет, сам в бегах. Типа Робин Гуд, одним словом.

Ну, и основная масса вокруг: крутятся, вертятся, семьи, дети, машины, не "мерины" шестисотые, конечно, но и не "копейки" ржавые. Звезд с неба не хватают, но живут, живут, движутся по жизни...

Вот сидим мы все у костра, как в старые добрые времена. На пикничке, типа того. Хотя раньше мы такие мероприятия называли походом. "Девочки, пойдемте с нами в поход! Какие мы тебе девочки, мы уже два раза в поход ходили!"

Н-да, бойцы вспоминают веселые дни, и битвы, где зубы теряли они. Однако у нас сегодня чистый мальчишник, баб нет. Это, правда, пока, пить-то только начали, но все ещё чинно-благородно: закуска, выпивка, шашлык-машлык, водка-модка, сигареты-мигареты, разговоры-мозговоры. Завелись чего-то все, едва по первой приняли, и рассказы пошли - не отчеты в стиле "как я провел жизнь", а истории всякие, былины, если говорить по-старинному.

Поодаль, в тенечке, под кустиком, магнитофончик крутится тихонько. Он не поет, ни к чему теперь это, он, гад, записывает - для потомства... Вот и назаписывал.

История первая

Один за все и все на одного.

Это было давно, я ещё в четвертом классе тогда учился. Школа наша, носившая не очень приличный номер "шесть", была, однако, не самой плохой и не самой занюханой в городе Средневолжске, носила она гордое имя Павлика Морозова, того самого, геройски погибшего от рук то ли собственного деда, то ли дяди пацана, что сдал своего единоутробного отца.

Четвертый класс в былые годы, когда советская система ну очень среднего образования была самой прогрессивной и лучшей в мире, считался весьма важным и ответственным. Начальная школа позади, детишки вместе с книжками и тетрадками вприпрыжку вырвались из-под опеки учительницы первой своей и теперь, как взрослые, слоняются на переменах по всей школе в поисках класса, где будет следующий урок.

Коллектив формируется, и сознание тоже коллективное - "один за всех, и все за одного". Правда, со второй частью этого замечательного девиза всегда почему-то выходит промашка, но это уж гримасы мира взрослой жизни.

В те незабвенные годы каждый класс в каждой советской школе представлял из себя ещё и первичную ячейку детской коммунистической организации юных ленинцев - пионеров. Наш четвертый "а" исключением не был. А где коммунистическая организация, там и руководство, естественно. Номенклатура, проще говоря.

Так уж получилось, что меня, помимо редколлегии, что понятно, рисовать я любил, хотя и не умел, выбрали ещё и председателем совета отряда. По-моему, какие-то из этих слов раньше писались с большой буквы, но я уже не помню, какие, так что пусть всё будет с маленькой.

В обязанности председателя входило: проводить под руководством классной руководительницы пионерские собрания и сборы, выступать, критиковать, ходить на заседания совета дружины школы... Номенклатура, короче. Выступай, заседай, отлынивай, вполне законно, от учебного процесса.

Честно говоря, я лично против пионерии ничего не имею, возможно, изначально эта скопированная со скаутского движения организация была настоящим спасением для победившего пролетариата. Еще бы - бесхозные фабрично-заводские ребятишки, читай - шпана, наконец-то были взяты в оборот, организованно построены и с песнями и речёвками отправлены в светлое будущее. Спите, жители, спокойно, вся шпана ушла на сбор.

С другой стороны, хорошая идея очень быстро была запоганена и вот уже лучшие из пионеров закладывают собственных родителей, после чего уподобляются отпрыскам Тараса Бульбы и их именами называют через пятьдесят лет школы по всей стране.