Сергей Михайлов - Брешь в стене, или Визит астральных братьев

– Так утверждает Кристина Риччи… Да что с тобой, Клод? Неужели ты принял эту чепуху так близко к сердцу?

– Это не чепуха, Антонио, в том-то всё и дело, что это не чепуха, – горячо возразил комиссар Реналь. – Выходит, вернувшееся пристрастие к табаку, неожиданное изменение имени дочери и шрам – всё это звенья одной цепи?

Антонио пожал плечами.

– Возможно. Что из того?

– Когда это произошло?

– Ты имеешь в виду перемену в Риччи? Неделю назад.

– Та-ак, – протянул Реналь, усиленно скребя затылок, – теперь всё становится на свои места.

Антонио восхищённо взглянул на друга.

– Да ты никак уже напал на след! Ай да Клод Реналь! Ну-ка выкладывай!

Клод Реналь пропустил мимо ушей требование друга.

– А что ты сам думаешь по поводу Риччи? – спросил он, пристально глядя в глаза Антонио. – В первую очередь я имею в виду шрам.

– Шрам? – пожал плечами Антонио. – Могу сказать лишь одно: такой рубец за одну ночь появиться не мог. Я видел этого типа и ручаюсь за свои слова.

– Ну и?.. – сгорал от нетерпения Реналь.

Несколько минут Антонио хранил молчание.

– Похоже, что место Риччи занял кто-то другой… – неуверенно начал он.

– Вот! – выкрикнул комиссар и хлопнул друга по плечу. – Именно такого ответа я и ждал от тебя!..

Антонио с сомнением покачал головой.

– Но и это ещё не всё, – заметил он минутой позже. – Два дня назад Кристина Риччи прибежала в ателье вся в слезах и сообщила, что её дражайший супруг внезапно уехал, не сказав никому ни слова. И знаешь куда?

– Знаю, – твёрдо заявил Реналь.

– Даже так! – вскинул брови Антонио.

– Именно так. Он уехал в Лондон.

– Да ты ясновидящий, Клод! – воскликнул итальянец, тараща на друга глаза. – Риччи действительно укатил в Лондон!

– Спасибо, Антонио, – мрачно произнёс комиссар, – твой сюжет пришёлся мне по вкусу… А вот, кстати, и моя хибара…

«Хибара» Клода Реналя оказалась небольшим уютным коттеджем, тщательно ухоженным и блиставшим чистотой. Полицейские миновали аккуратный цветник и скрылись в доме.

«Да, сержант прав, явных следов преступления здесь нет, нет их и в миланском варианте, но чует моё сердце – за всем этим кроется что-то очень нехорошее. Итак, факты следующие. Двое суток назад Пьер Лебон звонит мне в Париж и сообщает, что его друг, Шарль Левьен, якобы бесследно исчез, а на его месте объявился некий двойник, как две капли воды похожий на Левьена. Да, простой смертный ни за что бы не заметил подмены, но в том-то всё и дело, что Пьер Лебон – не простой смертный, его нос служит ему во сто крат лучше, чем глаза любому из нас. Значит ли это, что его свидетельство можно принять за истину? Думаю, да. Но если Левьен действительно подменён двойником, то это могло произойти только в отеле, ибо, во-первых, именно в отель его вызвали к необычному больному, пожелавшему иметь дело только с доктором Левьеном, во-вторых, именно в отеле исчез некий месье Дюк. Собственно, исчез не Дюк, а сам Левьен, Дюк же, или кто он там на самом деле, покинул отель уже под новым именем.

Что же происходит дальше? Лебон опознаёт в Левьене самозванца, спешит в отель, разыскивает меня и сообщает о сделанном им страшном открытии. А потом исчезает. Портье утверждает, что за этот день Шарль Левьен дважды посетил отель «Йорк»: первый раз, когда его вызывали к «больному», во второй же раз он приходил сам, якобы навестить того же «больного» и справиться о его здоровье. Если портье не ошибается, второй визит по времени совпал с телефонным звонком Пьера Лебона. Значит ли это, что и в исчезновении Лебона виновен человек, присвоивший себе имя Шарля Левьена? Похоже, что так, но за установлённый факт эту версию принимать преждевременно. Видимо, между Левьеном и Лебоном происходит резкий разговор, во время которого Пьер Лебон изобличает самозванца, и тот, дабы не оставлять свидетеля… Что именно он предпринимает, остаётся пока загадкой. Характерно лишь то, что оба исчезновения – если они действительно произошли в отеле «Йорк» – не оставили никаких следов.

Теперь о событиях в Милане несколькими днями раньше. С неким Риччи внезапно происходят странные метаморфозы: он перестаёт считаться с женой, полностью игнорируя её, путает имя собственной дочери и, наконец, приобретает шрам как минимум годичной давности. Первые два обстоятельства сами по себе ещё ничего не значат – худо-бедно, но им всё-таки можно найти обычные, бытовые объяснения, но вот третье… Здесь дело намного сложнее. Даже само по себе оно уже наводит на некоторые неутешительные мысли, а в совокупности с первыми двумя приобретает характер ярко выраженной патологии. Действительно, ни человеческий организм, ни современная медицина не способны в считанные часы зарубцевать свежий шрам, а о том, что возраст шрама исчисляется даже не днями, а часами, свидетельствует супруга Риччи. Какой же вывод напрашивается из всей этой совокупности фактов? А вывод тот же, что и в истории с Шарлем Левьеном: миланец Риччи был подменён двойником. Сам же Риччи бесследно исчез.