Лихобор - Проект «ХРОНО». Право выбора

Конечно, основная заслуга была ее. Но оказалось, что после некоторой первой робости, набросились они друг на друга просто неистово. И будто оказались созданными друг для друга, понимали желания не с полу слова, с полу движения. Она направляла его умело. И выходило, будто все само собой. Хорошо, что в доме было темно. Не раз, краска смущения заливала огнем лицо Василия. Он сначала пытался оттолкнуть ее голову, вдруг оказавшуюся меж его ног. Смутился, когда жаркие губы, хрипло от сдерживаемой страсти, шептали: «Я хочу почувствовать тебя… сзади!» Запретов у нее не было, и после первого недоумения Лопатин принял это с радостью, ведомый желанием ответить любимой той же страстью, которую она дарила ему. Да и что может быть лучше глубокого стона наслаждения, когда он первый раз, ласкал ее «там» языком и губами. Он вспомнил, как она, в ту их первую ночь, погасив свет, снимала одежду перед ним, лежащим с колотящимся сердцем, а лунный свет из окна красил кожу женщины в матово-белый. Он не верил своим глазам и своему счастью, глядя, на ее не по возрасту ладную фигуру, не очень большую, но все еще упругую грудь, не знавшую материнства, упругий, чуть полноватый живот, полноватые, но стройные ноги…

Кончили они вместе, оглашая комнату пустого дома слившимся в один звук стоном. Он сильными последними ударами тела, толчками изливаясь в нее, а она, – обхватив его руками и ногами, стараясь прижаться, как можно плотнее. Жена все время боялась залететь, но отчего-то не пользовалась ничем. А со временем это превратилось у нее в настоящую фобию. Но вот сейчас они просто не думали об этом – удовольствию не мешало ничего.

– Я все думаю, за что бог мне тебя дал, за какие заслуги… или мы достаточно настрадались, чтобы и у нас началось что-то хорошее, – обессиленно шептала Наташа, прильнув к нему разгоряченным телом.

– Спи, родная. – Андреич поцеловал ее в полузакрытые глаза, – завтра с утра едем в Чернево, тебе смену принимать, а у меня дела с Сережкой… а еще на рассвете на пасеку загляну, второй улей от леса поправить нужно…

Уснули они, наверное, ближе к рассвету. Ночная тьма за окном уже менялась на серые рассветные сумерки. Но с первыми, ранними лучами солнца, Кудашев проснулся от неясной тревоги. Что-то угнетало и давило на сердце, назойливые, тревожные мысли окутали и, в конце концов, разбудили. Он немного полежал с закрытыми глазами пытаясь вслушаться в свое сознание, понять причину тревоги, но горячее, женское тело рядом полностью владело сознанием. Обершарфюрер чуть подвинул плечо, Машина голова с его плеча скользнула на подушку и замерла на ней с разметавшимися волосами. Он приподнялся на локте, ласково, чуть касаясь, провел по русым волосам. Моя женщина! Все бывшие до нее, просто недоразумение. Она… она теперь для него – все! Другой такой не было, нет, и не будет! Теперь ему нужно заботиться о них двоих. Это делало положение сложнее, много сложнее. Но что сделано, то сделано и нет смысла жалеть. Но, когда она рядом, я не могу ни о чем думать, кроме нее, а мне именно сейчас нужна холодная голова. Юрий опустился и легонько поцеловал Машу в висок и уголок закрытого глаза. Девушка что-то спросонья прошептала и издала легкий стон. Он какое-то мгновенье боролся с желанием вновь страстно прижаться к ней, покрыть все тело поцелуями и ласкать, ласкать… Но, стараясь не разбудить, выбрался из-под одеяла. С трудом оторвал взгляд от оголившегося соблазнительного изгиба бедра, прикрыл Машу одеялом и принялся одеваться.

Чтобы очистить разум, лучше всего годилась медитация, стоило найти укромный уголок, пока все спят и привести сознание в порядок. Последнее время, ему это очень помогало, новые силы и способности, требовали осознания. Юрий не раз добрым словом помянул старичка индуса, казавшегося в Орденском замке в Восточной Пруссии не уместным, как бегемот в Рейне. Но он учил курсантов специальной школы СС, тому, что в индуизме известно со времен Вед и способствовало, по мнению учителей, развитию последней фазы биологической эволюции человека. Интересно, но тогда, во время учебы, он не понимал всего, хотя и находил полезным…

Только чуть не умерев в смоленском лесу, вдруг понял, что это на самом деле. Или он все же, прежний Юрий Кудашев умер, и родился кто-то другой? С такими мыслями он дошел до комнаты, где вчерашним вечером отмечали дружеским ужином их приезд. Неожиданно, из неплотно прикрытой двери послышался негромкий перебор гитарных струн, мелодия была незамысловатой, но брала за душу. Юрий чуть помедлил, а потом вошел в комнату. Там в утренних сумерках, на табурете в углу, прислонившись к стене, с гитарой, сидел один из вчерашних новых знакомых. Кудашев запомнил, что его звали Олегом. Плотный, здоровый с коротко, по-военному, стриженными белобрысыми волосами парень с хорошим, простым русским лицом. Сейчас он был в тельняшке, которая в полумраке, казалось состоящей из одних светлых полос. Он молча кивнул тихо вошедшему парню, и после нескольких аккордов негромко запел, как поют исключительно для себя.