Рубен Аракелян - Камень на камне

Даже не знаю, имеет ли смысл все это начинать. Наверно все-таки имеет. По словам моего отца, никогда не поздно начинать что-то хорошее. Меня зовут Нэйт Монро, и если ты, кем бы ты не был, нашел эту запись, то, вероятно, меня уже нет среди живых. Только не расстраивайся пожалуйста. Таким и был расчет. Немного странно осознавать факт своей грядущей кончины. Только сейчас я понимаю, как глупо вел себя всю свою жизнь, пытаясь не думать об этом моменте, как если бы этого можно было бы избежать. Самообман – худшая форма лжи. И мы все живем нем от самого момента рождения, прозревая лишь ближе к концу. Пожалуй, мне даже сейчас немного стыдно, ведь я прятал голову в песок, закрывал глаза, глубоко внутри надеясь, что этим что-то изменю. Черт, я ведь даже говорить об этом боюсь! Скажу сейчас банальные слова, но они банальны лишь пока не придешь туда, куда пришел я. В молодости все это кажется таким чужим и далеким, таким нереальным, чем-то, что может и вовсе не произойти. Глупо? Конечно, глупо. Если бы у меня был шанс вернуть все на пятнадцать лет назад, то я бы думал совсем иначе. Прежде до меня нельзя было донести и простейшей истины, все разбивалось о выстроенные подростковым разумом барьеры. А сколько всего можно было избежать, просто послушав старших в свое время? Странно, но, по большому счету, слушать я начал лишь некоторое время назад, и то, что я услышал, изменило мою жизнь, теперь уже навсегда. Кто знает, может и прежде, откройся я для опыта окружающих меня людей, изменения, подобные этим, приключались бы и гораздо раньше. Но, обо всем по порядку, если позволишь.

Я принадлежу к тем, кто родился до новой эры. То есть являюсь одним из тех, кто вынужден был расстаться с привычками и учениями, привитыми с раннего детства. Сейчас добрая половина живущих на Земле людей называет таких как я «старые люди». Во многом это справедливое название. Большинство моих сверстников так никогда и не сумеет принять то, с чем молодежь родилась, я уже не говорю о более старшем поколении, многие из которых предпочли не менять мировоззрение, и по-прежнему делают вид, что все обстоит в точности так же, как обстояло раньше. Трудно убрать с полки икону, которой молился всю свою жизнь в надежде на прощение. А еще труднее осознать, что никто и не собирался тебя наказывать. Я не консерватор, по крайней мере, стремился не быть им, но все же тех многих можно понять. Когда тебе в одночасье приходится отказываться от всего того, что передалось на генном уровне, ты невольно отталкиваешь эти изменения. Но, откровенно говоря, я довольно легко перенес эти нелегкие времена.

Все случилось тогда, когда я поступил в академию. Поступал я, будучи глубоко верующим человеком, а оканчивал академию «просветленным», так сказать, законным атеистом. В том возрасте это казалось забавным. Прошло уже двадцать с лишним лет, и я только теперь могу в полной мере осознать, что именно случилось.

Еще через несколько лет началась эта бессмысленная война. Множество моих друзей по академии отправились на Орион, и лишь некоторые вернулись назад. Они уже никогда не были прежними. Я часто думаю о том, что ведь и я должен был быть там, но что-то остановило меня в те дни, будто схватило за руку, не отпуская. Я не поддался всеобщей геройской волне, и долго терзал себя угрызениями совести после этого. Но время действительно лечит. Вместо того, чтобы сгинуть там, я сгину несколько лет спустя здесь. Забавно, правда? Хоть результат и по сути тот же, но сколько всего уместилось в эти несколько лет. Так волей-неволей поверишь в судьбу и прочую чертовщину. Я каждый день вспоминаю, как услышал новость о всеобщей мобилизации. Я – молодой пилот гражданской авиации, один из счастливчиков, которым выпал шанс тестировать «дары Богов», как в шутку, а может и всерьез, называли новые технологии, решаю не идти добровольцем. Это смешно, но все эти годы я видел упрек в глазах Ареса. И хоть ближе меня у него никого не осталось, эта незримая стена между нами сохранится до моего последнего вздоха. Или же его вздоха. Смотря, кто из нас двоих будет вздыхать последним. Самое интересное, что он ни разу не спросил меня об этом. Ни разу он не поинтересовался, что двигало мной в тот момент. Может это и к лучшему, ведь я и сам не знаю ответ. Но я всегда знал только одну простую истину – человек как болезнь. Болезнь нашей планеты, нашей галлактики и всего этого огромного пространства, именуемого вселенной. Пока она была заперта в пределах земной атмосферы, она не представляла угрозы. Забавно, но стоило человеку выбрался за пределы привычного ареала обитания, как он тут же ввязался в разрушительную войну. Это я прекрасно понимал, как и понимал природу человека. Как станет ясно позже из моего рассказа, я ничуть не ошибся в своих взглядах.