Петр Ингвин - Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором

– Подумай, ты отказываешься от лучшего выхода из всех возможных, – потянул я ту же ниточку. – Здесь нет сословных ограничений. Пусть Шурик числится крепостным, ты имеешь такое же право взять его в мужья, как и мастерового-дворецкого.

– Даже не думай об этом.

– Из-за Добрика? – И дернуло же меня сосватать сестренке дворцового очаровашку.

– Добрик ни при чем. Хотя нет, он тоже при чем, но не в этом контексте.

– Не понимаю.

– А зря.

На время мы замкнулись каждый в себе. Я перебрал все, что отыскалось в запасниках памяти. Все равно не понимаю. Если дело не в Добрике, не в заполненной нише третьего мужа – в чем же? Стесняется, что обзавелась полузверем-Юлианом? Или настолько свыклась с кандидатурой дворецкого, что теперь не хочет ломать возможной идиллии? Не собирается же Тома обрастать настоящими мужьями?

– Раньше Шурик тебе нравился, – сделал я еще одну попытку. – Ты даже целовала его.

Вот теперь воткнувшийся в меня взгляд сказал все.

– Именно! Пусть он теперь даже мысли не допускает, что я могу желать его в мужья.

А как иначе спасти человека? Неужели она не понимает?

Или… понимает? Если спасем Шурика, придется улетать, но сначала – собирать всех вместе, испытывать причал, рисковать всем: положением, жизнью…

Если не выручать Шурика, то у Томы будет не жизнь, а малина. И, как говорил Шурик, зачем ей тогда весь этот гембель?

– Спи. – Тома отвернулась от меня к Юлиану. – О Шурике поговорим позже.

– А не окажется слишком поздно?

– Спи, говорю.

Если она думает, что может мне приказывать, то дико ошибается.

– Мы не закончили.

Спина Томы содрогнулась от моего толчка. С другой стороны озадаченно и недобро выглянул Юлиан. Я продолжил:

– Если ты против того, чтобы Шурик стал невестором, потому что у тебя уже комплект, и вакансий вроде как нет, тогда я больше не невестор. Вытаскивайте Шурика без меня.

Томе пришлось обернуться.

– Как же Юлиан справится в одиночку? Он Шурика даже в лицо не знает.

– Теперь это не мое дело.

– Утро вечера мудренее, говорит народ. Давай поверим народу.

– Ошибаться могут все, в том числе целые народы. Если ты учила в школе историю, должна знать.

– Что же предлагаешь?

Уже ничего. Главное сказано, теперь пусть Тома обдумывает, смиряется и соглашается. Шурика можно вернуть только в ранге невестора.

– Красивых снов, – буркнул я.

И тут завыло. На бойниках, казалось, даже белые балахоны побелели.

– Вот, – прошептал один, – начинается.

– Что начинается? – строго спросил я.

Ну, воет кто-то, и что? То ли зверь, то ли человек. Или что-то среднее. В ужастиках и не так воют, хотя там все происходит на экране, а здесь – в темноте и где-то под боком. Как я ни храбрился, а сердце екнуло.

– Сейчас чью-то душу заберут, – донесся дрожащий голос одного из бойников.

– Кто?

– Черти. Кто же еще.

Если черти, то не страшно. Я сам черт по местным понятиям. Значит, встречусь с братьями по крови.

Юлиан неуверенно указал пальцем:

– Там.

Тома вжалась в землю, но меня больше интересовала реакция зверюг. Шарик с Пиявкой принюхались, после чего их напрягшиеся тела расслабились, и они спокойно продолжили спать дальше. Это заставило меня подняться.

– Не надо, – хором взмолились бойники. – Не тревожьте чертей. Может, обойдется.

– Добрик, а ты что молчишь? – спросил я. – Нужно бояться нехороших мест?

– Их же не зря прозвали нехорошими. – Дворецкий опустил лицо.

– Что было с теми, кто не боялся?

– Кто ж знает, они ведь не возвращались.

– Ты лично таких знал?

– Лично нет.

– А кто знал?

Тишина.

– А рыкцари сюда не боялись ходить?

– Им в любом месте сам черт не брат.

Вот и ответ. Животные не боялись, разбойники тоже. Получалась пугалка для хороших людей, чтоб не мешали плохим в их делишках. Стоило подняться ветерку…

– Юлиан, пошли. – Я первым шагнул во тьму.

Жуткие завывания впереди продолжались. Юлиан освещал путь горящей палкой.

– Ты знаешь, кто или что это? – Кажется, он тоже трусил, но изо всех сил старался не показать.

– Звуковой эффект. Ты никогда не дул в горлышко бутылки?

– Куда?

– В свистульку. В палку с отверстием. Короче, нам надо найти дырку, в которой воет ветер, и засыпать ее чем-то – песком или землей.

– Ветер не может стонать, как человек.

– Поверь, он еще не то может. Пришли.

Юлиана ощутимо трясло, я отобрал у него лучину и сам двинулся на звук. Стоны и вой неслись с разных сторон. Пришлось постараться, находя гудящие впадины во вросших в землю развалинах. Некоторые отверстия показались рукотворными. Кто-то специально позаботился, чтобы здесь не ходили посторонние.