Петр Ингвин - Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором

– Нехорошие места, – пробурчал кто-то из бойников.

Интонацией он лишь донес мнение, возражать по-настоящему никто не осмелился.

Промедление меня не устраивало.

– Сколько идти до других развалин?

– Часа четыре, – сообщил Добрик.

– В какую сторону?

Он беспокойно оглянулся на Тому. Она заговорила сама:

– Ты не попадешь туда один среди ночи. Уверяю, если там кто-то есть, они тоже не уйдут в ночь. Дождись хотя бы рассвета. И поужинать надо, я должна заботиться о своих людях. Даже о тебе.

Как ни зудело в одном месте, пришлось согласиться. Мы начали обустраиваться. Одни рубили дрова для костра, другие тащили лапник и жерди для навеса. Я нетерпеливо ходил по лагерю и кусал губы.

Грозна со своими людьми расположились чуть поодаль, но ужин готовился один на всех. Над разгоравшимся костром водрузили котел на перекладине.

– Здесь есть озеро? – громко поинтересовалась Тома. – Воду для котла откуда брали?

– Там из земли ключ бьет. – Ближайший бойник указал на кусты под склонившимся деревом. – Озеро тоже есть, но в другой стороне, минут десять идти. Около озера место для привала лучше.

Он явно недолюбливал «нехорошие места», которыми кишели окрестности, но хорошими или плохими, как хорошо сформулировал Добрик, места делают люди. Если здесь вдруг обнаружится некая мистика, я удивлюсь. До сих пор мистика в моей жизни проявлялась только дома: пропадали из виду понадобившиеся мелочи или автобус постоянно уходил из под носа. Другие несообразности вполне объяснялись наукой. Кроме пути, которым мы попали в этот мир. Но и работе Святого причала рано или поздно найдется отгадка.

Тома придерживалась такого же мнения, но, будучи начальницей, народного недовольства без внимания не оставила.

– Чем место у озера лучше этого?

– Там по ночам на тот свет не зовут.

– С вами ангел, забыли? Если позовут, я отвечу. – Тома гневно стукнула ладонью по рукояти меча, восстанавливая порядок в умах. Вопрос решился, она вспомнила про озеро, с которого начала. – Добрик, можешь порекомендовать своей цариссе… хорошего мойщика?

Лицо дворецкого пошло цветными разводами, как забытый в пакете хлеб плесенью, но благоухало по-прежнему розами. Как умудряется? Какими-то духами пользуется? Честно говоря, в диком мире пота и прочего естества никому бы не помешало. Однажды обращусь за советом. Но не скоро. Сначала в образе брутального и вонючего мачо нужно мир перевернуть, а там посмотрим.

Зато на Тому ухищрения дворецкого действовали безотказно. Если во мне, как мужчине, она ценила ум и надежность, в Юлиане – красоту, простоту и любовь, то в лице Добрика жизнь подкинула ей игрушку, приятную во всех отношениях: красивую внешне, отменно пахнувшую, обладавшую чудесной выдержкой и по приказу хозяйки готовую на все. Со времен кукол Томе ничего подобного в руки не попадалось, и ее пальцы вцепились (пока – виртуально) в новый объект.

Хорошо это или плохо? Зависит от отвечающего. Если взять нас четверых, то с разным отношением к происходящему счет был два-два: я и Юлиан новый выбор не одобряли, считая его опасным, Тома с дворецким придерживались противоположного мнения. Пока нет фактов, которые доказали бы правоту нашей половины, придется уважать чужой выбор. О том, что всю катавасию в попытке позлить и мелко укусить я устроил сам, вспоминать не хотелось.

– Трое из наших бойников в свое время имели честь мыть цариссу Варфоломею, – выдавил Добрик через силу. Чувствовалось, что вопрос о мойщиках вызвал в его душе бурю, и в глазах прокрутились невероятные клипы с высоким ограничением по возрасту. – Претензий к их умениям не возникло. А до цариссы Варфоломеи они мыли двух предыдущих владелиц Западной границы. Но если царисса Тома позволит… – Долгая вымученная пауза закончилась ожидаемым: – Я тоже владею подобным умением.

К чему интриганка и вела. Браво. Тома деланно нахмурилась:

– И кого же ты мыл?

– Цариссу и старших дочек, но это было давно, затем только царевну Карину, пока она жила в башне. С тех пор ни разу мойкой не занимался, поэтому могу порекомендовать Бочара, он…

– Пойдем, рекомендатель.

Лицо Юлиана просто кричало: «А как же я?!»

«Милый, – виновато-успокаивающий взор Томы ответил обволакивающей любовью, что просто облизывала добротой и топила в нежности, – ты же все понимаешь. Я же не для себя, а чисто из соображений государственного значения».

«Понимаю». – Могучие плечи Юлиана поникли.

«Не я такая, жизнь такая», – продолжал оправдываться Томин взгляд, периодически скользя назад в проверке: следует ли за ней указанный персонаж государственного значения.