Майк Резник - По дороге памяти

И вот настало утро, которое я со страхом ждал: я готовил ей завтрак – хлопья, она их видела в телерекламе, – а Гвендолин посмотрела на меня, и я понял, что она меня не помнит. В ее глазах не было страха или любопытства, но не было и малейшей искры узнавания.

На следующий день я отвез ее в специализированное заведение для страдающих старческим слабоумием.

– Сочувствую, Пол, – сказал доктор Кастльман. – Но это в самом деле к лучшему. Ей нужен профессиональный уход. Вы похудели, потеряли сон и, откровенно говоря, ей сейчас все равно, кто ее кормит, купает и лечит.

– Зато мне не все равно! – сердито буркнул я. – С ней обращаются как с ребенком!

– Она и стала как ребенок.

– Она там уже две недели, и я не заметил, чтобы они хотя бы попытались с ней общаться.

– Ей нечего сказать, Пол.

– Есть, – возразил я. – В глубинах ее мозга что-то да есть.

– Ее мозг не тот, что прежде. Вы должны посмотреть правде в лицо.

– Я слишком быстро от нее отказался. Должен быть способ с ней общаться.

– Вы взрослый, а она, несмотря на внешний облик, четырехлетний ребенок, – мягко сказал Кастльман. – У вас больше нет ничего общего.

– У нас целая жизнь общая!

Дальше его слушать я не мог и вышел из кабинета.

Я решил больше не полагаться на доктора Кастльмана и обратился к другим специалистам. Все сказали мне практически то же самое. Один даже показал лабораторию, где проводят всевозможные химические опыты с бета-амилоидами и другими веществами. Опыты обнадеживали, но продвигались не настолько быстро, чтобы их результаты успели помочь Гвендолин.

Каждый день я два или три раза доставал пистолет и размышлял над тем, чтобы покончить с собой, но все время думал: а что если случится чудо – медицинское, религиозное, какое угодно? Что если она станет прежней Гвендолин? Тогда она окажется одна среди дряхлых стариков и старух, и получится, что я ее бросил?

Так что я не мог убить себя, не мог ей помочь и не мог просто стоять и смотреть. Должен быть какой-нибудь способ достучаться до нее, общаться как раньше. Мы вместе пережили столько бед – потерю сына, выкидыш, смерть наших родителей, но мы были вместе и потому смогли справиться со всеми несчастьями. Сейчас на нас просто обрушилась еще одна проблема – а любую проблему можно решить.

И я нашел решение. Не там, где ожидал, и определенно не то, чего ожидал, но Гвендолин восемьдесят два, она быстро угасает, и я не стану медлить.

Таково положение дел на сегодняшний вечер. Днем я купил блокнот и сейчас дописываю в нем первую заметку.

22 июня, пятница. Я услышал об этой клинике, когда выяснял о болезни Гвендолин все что можно. Правительство объявило деятельность этого заведения незаконной и прикрыло, поэтому оно перебралось в Гватемалу. На клинику нельзя было особо рассчитывать, я и не рассчитывал. Просто ждал от нее чуда.

Они не делали секрета из того, что будет, если эксперимент пройдет как запланировано. Вот почему они принимали только безнадежных пациентов, а поскольку таких было мало, клиника отчаянно нуждалась в добровольцах. Они даже не усомнились, когда я заявил, что у меня медленно развивающийся рак. Я дал расписку, которая не выдержала бы никакой критики в любом суде за пределами Гватемалы, и они получили разрешение делать со мной все что угодно.

23 июня, суббота. Итак, начинаем. Я думал, мне это впрыснут в спинной мозг, а они ввели в сонную артерию. Совершенно логично, она ведь проходит между позвоночником и мозгом. Как раз по адресу, если нужно доставить белок туда, где он начнет работать. Я думал, что боль будет адской, но она оказалась не сильнее комариного укуса и кроме нее я больше ничего не почувствовал.

27 июня, среда. Четвертый день подряд нам читают нудные лекции о том что кто-то из нас умрет, но другие будут спасены к пользе всего человечества и тому подобное. Теперь я понимаю как чувствуют себя подопытные крысы и морские свинки. Они не сознают что умирают, как и мы, пока все не зайдет слишком далеко.

3 июля, среда. Я всю неделю решал идиотские головоломки. Мне сказали что я утратил шесть процентов своих познавательных способностей и этот процесс ускоряется. Их радости не было предела. Но они меня не убедили. Если бы мне дали чуть больше времени, я бы лучше справился с этими проклятыми задачками. С тех пор как я ходил в школу, прошла уйма времени. У меня просто не было практики.