Фриц Лейбер - Мертвец

И все же, несмотря на это, я чувствовал в Фиаринге что-то отталкивающее — возможно, потому, что он был слишком идеальным и четко функционирующим, как сияющая динамо-машина, например, или как чудесная картина, в которой нет ни капли уродства или дисгармонии, создающих индивидуальность. У большинства людей кроме того ощущается вечный конфликт между слабым и нерешительным тираном Разумом и упрямым, восстающим рабом Телом. У Фиаринга же этот конфликт, казалось, вообще отсутствовал. И это производило неприятное впечатление. В нем была какая-то скрытая твердость, создававшая впечатление нерушимости. Можно сказать, что из него получилось бы отвратительное привидение.

Конечно же, возможно, я воспринял его так оттого, что завидовал его осанке и телосложению. Или, быть может, ревновал, становясь на сторону Макса.

Но какими бы ни были источники моего отвращения, мне стало казаться, что Макс чувствует то же, что и я. И не потому, что Макс ослабил свое нежное, почти отеческое внимание к Джону, а потому, что он с большим усилием создавал его. Это неуклюжее «наш Джон», например. Не думаю, что он скрывал ревнивую ненависть, но, тем не менее, он все время честно боролся с внутренней антипатией.

Что касается Фиаринга, то он, казалось, пребывал в полном неведении относительно враждебных чувств со стороны Макса. Он вел себя совершенно открыто и дружелюбно.

В этой связи стало интересно: отдает ли себе Макс отчет в своих чувствах? Но все эти раздумья на заняли много времени. Я был поглощен рассказом Макса.

Макс склонился над столом. Его глаза за толстыми линзами очков возбужденно моргали, что производило довольно странное впечатление.

— Мое воображение было поражено, — продолжил он. — Не было видно конца тем открытиям, которые можно было бы совершить благодаря этой суперпсихосоматической личности. Мы могли бы изучать клиническое течение болезни в идеальных условиях, вызывая проявления симптомов болезни в здоровом организме. Можно было бы исследовать тайны течения физиологических процессов. Можно было бы проследить за процессами передачи нервных импульсов в организме, что недоступно для исследователей. И, наконец, если бы мы смогли обучать способности, которой обладает Джон, других людей… Но здесь я слишком забегаю вперед.

Я поговорил с Джоном. Он понял меня. Уяснил, какую услугу мог бы оказать человечеству, и с радостью согласился принять участие в моих экспериментах.

Но с самого начала возникло затруднение. Джону, как он ни старался, не удавалось вызывать симптомы сознательно. Как я уже говорил, никому не удается симулировать проявления болезни. А я просил Джона именно об этом. Поскольку он прошел лечение у психиатра, его подсознание вело себя настолько примерно, что не поддавалось обычным уговорам.

Тогда мы почти прекратили работу над проектом. Но я придумал, как обойти это препятствие: прямым воздействием на подсознание при помощи гипноза.

Оказалось, что Джон подвержен гипнозу. Мы попробовали — и это сработало!

Глаза Макса сияли, как звезды, когда он произнес это.

— Вот так обстоят дела на сегодняшний день, — закончил он, снова опускаясь в кресло. — Мы понемногу начали работать над регуляцией кровяного давления, иннервацией лимфатических узлов и над кое-чем еще. Но в основном мы улучшали наш проект, привыкали к гипнозу. Самая важная работа оставалась впереди.

Я одобрительно выдохнул. А затем мне в голову пришла неприятная мысль. Я не собирался высказывать ее вслух, но Макс спросил:

— В чем дело, Фред?

Я не смог быстро придумать ничего другого, да и, впрочем, подобная мысль могла посетить кого угодно…

— Ну, а все это создание ярко выраженных симптомов, — начал я, — нет ли здесь определенной доли…

Макс подобрал верное слово:

— Опасности? — Он покачал головой. — Мы всегда очень осторожны.

— В любом случае, — звонко прозвучал голос Фиаринга, — каким бы ни был риск, я считаю, что это стоит продолжать.

Он улыбнулся.

Двойной смысл, который тут же почудился в его словах, обжег меня, и я импульсивно продолжил:

— Ну, конечно, некоторые люди сочли бы это исключительно опасным. Например, ваша мать или Вельда.

Макс внимательно посмотрел на меня.

— Ни моя мать, ни миссис Редфорд ничего не знают о сути наших экспериментов, — заверил меня Фиаринг.

Возникла пауза. Неожиданно Макс усмехнулся мне, потянулся и обратился к Фиарингу:

— Как вы чувствуете себя сейчас?

— Великолепно.