Лили Блек: Ракшас

Утесы Читракуты, подобные дворцам, блистающие на солнце, склоны горы, покрытые рощами манго, диких яблонь и бильв, зарослями бамбука, ююбы и тростника. Светящиеся по ночам, как огоньки, травы, на которых танцуют таинственные киннары и видьядхары. Где он видел такую картину?

Откуда он знает названия деревьев? Роман потряс головой, отрывая взгляд от сорочьего глаза. Он вспомнил, где должна быть Света. Она собиралась заехать к его младшему брату, договориться, когда они поедут навестить родителей.

Роман еще раз посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Что-то она засиделась сегодня у Вадима. Дело-то на пять минут. Роман дрожащими руками, сам не понимая причины своего волнения, взял телефонную трубку, набирая привычный номер квартиры брата. Никто не отвечал. Роман пришел в ярость. В мозгу мелькали отвратительные сцены. Он как-то разом решил, что жена ему изменяет.

И с кем! С его же собственным братом. «В коровах — молоко, в родственниках — опасность, в женщинах — непостоянство, в брахманах — благочестие. Он всегда завидовал мне!» — забормотал Роман, не задумываясь о происхождении пришедших на ум слов.

Роман метался по квартире, охваченный безумием. Быстро оделся, с мрачной улыбкой размотав бинты, скрывающие раны на ладонях. Выскочил из квартиры, резко захлопнув за собой дверь.

Поймав на улице такси, назвал водителю адрес брата, и всю дорогу умолял ехать быстрее.

Водитель пожимал плечами, объясняя, что если гаишники поймают на радар, то вся быстрота закончится длительными объяснениями и не мелким штрафом. Роман кусал губы, чувствуя, как уходит время. Выходя из машины, он бросил взгляд в зеркало заднего вида и оцепенел. Оттуда смотрела жуткая звериная морда, покрытая черной блестящей шерстью. Два изогнутых рога изгибались над низким лбом. Глаза пламенели алым. Задыхаясь, он вбежал в спасительный подъезд, стараясь не думать о том, что этот кошмар был его собственным отражением.

Вадим открыл дверь, сонно помаргивая, радостно улыбнулся.

— Ромка! Как тебя занесло-то? А Светка сказала, что ты дома больной в пыль валяешься.

— Угу. Валялся. Больной. — Роман теснил брата в глубину квартиры. — А где Света?

— Домой поехала, — ответил Вадим. — Чай пить будешь? Или кофе? Или еще что покрепче? — он засуетился, подталкивая Романа к кухне.

— Ничего не буду. Я и так снотворное глотанул. Только не подействовало. — Роман смотрел на брата, чувствуя, как перехватывает дыхание злобой. — Света давно ушла?

— Да где-то полчаса как, — Вадим почувствовал неладное и попытался заглянуть в глаза. — Что ж тебе дома не сиделось, тем более — после снотворного?

— Дома? Значит, я — дома, а вы тут… — Роман не закончил фразу, не смог. Только раскрытой ладонью ударил брата по горлу, разрывая его желтыми когтями, вырывая куски податливой плоти.

Он вышел из квартиры, не оборачиваясь, стараясь не слышать булькающий хрип.

В небе появились леденящие сердце знамения. Кровавый дождь пролился на колесницу Раваны, стаи стервятников взвились над его головой и полетели, преследуя его возницу, и день померк, и красный сумрак опустился на Ланку. Ракшасы оцепенели при виде этих знамений, и оружие выпало из их рук. Над войском же Рамы повсюду появились добрые знамения, предвещая победу.

Ракшасы и обезьяны окружили поле, на котором бились Рама и Равана, прекратив сражение, они стояли неподвижно, повергнутые в изумление и ужас, наблюдая за небывалым поединком. И боги смотрели с небес на единоборство человека и ракшаса.

Равана пронзил многократно стрелами Раму и его возничего. И Рама неоднократно поразил цель.

Однако оба стояли неколебимо и продолжали битву, не дрогнув под ударами. Колесницы съезжались и разъезжались, а оба могучих воина не переставая обрушивали друг на друга удары стрел, и дротиков, и копий, и булав, и палиц, земля сотрясалась от их боя, и громом наполнились окрестности.

Когда Рама достал из своего колчана стрелу, подобную чудовищной змее, три царства — земное, небесное и подземное, вздрогнули, устрашенные. И снес он этой стрелой голову Раваны. Но тотчас на ее месте выросла новая голова, подобная прежней. И эту голову отсек Рама своими стрелами, и мгновенно новая голова появилась на ее месте. Одну за другой, сто голов отсек Рама, но каждый раз новая голова вырастала на месте прежней.

Семь дней и семь ночей продолжалась эта битва. И Рама не мог одолеть царя демонов, который казался бессмертным. Тогда достал Рама пылающую стрелу, созданную некогда самим Брахмой, Прародителем богов, для Индры. В оперении ее заключен был Ветер, в острие — Огонь и Солнце, в древке — Небо, в тяжести ее — горы Меру и Мандара. Она была ужасна, как смерть, и издавала змеиное шипение.