Евгений Лукин: После нас - хоть потом

Документы я, конечно, проверил. Все вроде на месте: серия, номер, фотография - Гришкина, не перепутаешь. И в военном билете - тоже, только Гриша там помоложе и пополнее. Вот ведь чудик, а?

На всякий случай я заглянул и в аттестат, посмотрел, на какой он планете ума набирался. «Полный курс Нижне-Добринской средней школы…» Далекая, видать, планета…

Я снова завернул документы в целлофан и, кинув пакет на стол, сгреб в охапку тряпье на выброс.

Вот не было у бабы хлопот…

Во всяком случае, церемониться я с ним не собирался.

Из глубокой предутренней синевы за окном только-только начали еще проступать черные ветки и зубчатый верх забора, а я уже вошел в малую комнату и включил свет.

- Подъем! - скомандовал я в полный голос, и Гриша сел на койке. Рывком.

Секунду он сидел напружиненный, с широко открытыми невидящими глазами, словно ждал чего-то страшного. Не дождавшись, расслабился и с легким стоном взялся за голову.

- Трещит? - не без злорадства спросил я.

С огромным удивлением Гриша оглядел комнату: вязаный половичок возле кровати, настенный матерчатый коврик с избушкой и оленями, две гераньки в горшочках на узком подоконнике.

Потом он заметил лежащий на столе рядом со стопкой мелочи целлофановый пакет и беспокойно завертел головой.

- Нет твоего тряпья, - сказал я. - Выкинул я его, понял? Наденешь вот это.

И бросил ему на колени свой старый коричневый костюм. Ну как - старый? Новый еще костюм, хороший, просто не ношу я его.

Гриша отшатнулся и уставился на костюм, как на кобру.

Светало быстро, завтракали мы уже без электричества. Несмотря на мои понукания, Гриша ел, как цыпленок, стеснялся, молчал.

- Опытом бы поделился, что ли… - буркнул я наконец. - Куда ты ее потом дел?

- Кого? - испугался он.

- Я тебе сейчас дам «кого»! Бутылку вчера в «Витязь» пронес?

- Нет, - быстро сказал он.

- Как это нет? Ты же лыка вчера не вязал, Гриша! До других планет доболтался!

- До других планет? - в ужасе переспросил он.

Гриша отложил вилку. На лбу его блестела испарина.

- Но ведь ты же сам заставил меня пить этот… коктейль… - жалобно проговорил он.

За дурака меня считает, не иначе.

- Гриша, - сказал я. - Коктейль был безалкогольный. В «Витязе» вообще спиртного не подают.

Гриша обмяк.

- Но ты же сам тогда сказал: алкоголь…

- Ага… И поэтому ты окосел?

- Да!

«На шестой пресс! - подумал я. - И чем скорее, тем лучше! Сегодня же подойду к Валерке, пусть что хочет, то и делает, но чтобы Гриши этого в бригаде не было!..»

- Ладно, - бросил я. - Давай посуду вымоем и вперед. Пора…

Переодевшись в рабочее, я вышел из бытовки и сразу был остановлен Люськой.

- Говорят, ты новичка у себя поселил? - спросила она.

- А кто говорит?

- Ну кто… Аркашка, конечно.

- Ты ему как-нибудь крюк на каску опусти - может, болтать поменьше будет, - посоветовал я и хотел идти, но Люська опять меня задержала.

- Неужели правда? Аркашка говорит: приютил, в свое одел…

- Ну, приютил! - раздраженно бросил я. - На груди пригрел! Тебе-то что?

- Ничего… - Она отстранилась и с интересом оглядывала меня исподлобья. - Просто спросить хотела… Ты его из соски кормить будешь или как?

Вот язва, а? Язвой была - язвой осталась. С детства.

- Ну забери - у себя поселишь.

- Дурак! - вспыхнув, сказала она. Повернулась и гордо удалилась.

Интересно, под кого ты, Люсенька, клинья подбить решила: под меня или под Гришу? Если под меня, то предупреждаю заранее: бесполезно, я не Бехтерь, я тебя, лапушка, насквозь вижу. Тебе ведь нос чуток выпрямить - и лицо у тебя станет совершенно Наташкино. И словечки у тебя Наташкины то и дело проскакивают. И предательница ты, наверно, такая же, как она. Вообще чертовщина с этими лицами. Взять хоть Ирину из универмага - мордашку ей слегка вытянуть, и опять получается Наташка. Как сговорились.

С такими вот интересными мыслями я подошел к прессу. Только-только принял оборудование у третьей смены, как Сталевар зычно оповестил:

- Бугор на горизонте! Эх, а веселый-то, веселый!..

Валерка Чернопятов коротко кивнул бригаде и, приподняв тяжелый подбородок, остановился перед Гришей.

- Пошли, Григорий, - как бы с сожалением сказал он. - Переводят тебя от нас на шестой пресс.

Гриша беспомощно оглянулся на меня. Я отвернулся к прессу и, нахмурясь, принялся осматривать новые, недавно поставленные ножки. Потом не выдержал и, бросив ветошку, подошел к нашим.

- В чем дело? - спросил я Валерку.

- Все в порядке, - заверил он, не оборачиваясь. - На резку еще одного новичка направляют. Его мы берем себе, а Гришу отдаем шестому прессу.