Олег Тарутин - Каким его запомнили

Он летел сквозь безбрежный абсолютный мрак, где — ни звука, ни предмета, ни верха, ни низа, ни времени — только невообразимое тоскливое пространство мрака. Но в этом пронзительном полете он отделял себя от мрака и тоски, он ощущал себя каплей света, капелькой радости, искрой света и радости, которую не погасить. А впереди, за бесконечностью полета, был, он знал, радостный свет, и он летел слиться с ним — свое к своему…

Геннадий Павлович Соловцев похоронен на Парголовском — официально Северном — кладбище, в западном его конце, в секторе августовских захоронений. Найти его могилу сложновато. Впрочем, ориентиром может служить могила драматурга Спритьева — солидный и богатый памятник в виде двухтомника его произведений. Один том окаменевших пьес положен плашмя, второй поставлен на попа.

Любой покажет. Так вот-от двухтомника до высокой сосны и еще три могилы налево.

Памятника у Геннадия Павловича пока нет.

Все мы, очные и заочные его друзья, решили поставить памятник следующим летом, когда осядет земля. Набор памятников невелик, и остановили выбор на небольшой плите серого диорита, слегка утолщенной в головах. Мы сделали заказ, встали на очередь. Чтобы не портить отношений с кладбищенскими деятелями, мы оплатили и надпись. Но выбивать ее на камне будет племянник Вени Паклина, студент-мухинец.

Надпись простая: «Геннадий Соловцев, 1937–1980», а внизу — пропеллер. Пусть летал Геннадий Павлович на современных машинах, пусть. Пропеллер на могиле пилота — символ, уместный и в двадцать первом веке.

Изредка, сговорившись и созвонившись, мы собираемся у этой могилы. Галя Паклина всегда сильно плачет, и Вениамин утешает ее Тамару у могилы Соловцева я видел только однажды-в день ее возвращения из загранкомандировки. Не стану описывать горя этой женщины, скажу только, что никогда прежде не видел я живого лица красивее и мертвее.

Несколько самых трудных для себя дней по приезде она прожила у Паклиных, потом вернулась к себе, на Орбитальную. Она очень любит Галю и Вениамина, привязалась к Ивану Семеновичу, по-видимому хорошо относится и ко мне, но вот на могилу приезжает одна. Так будет, я думаю, до тех пор, пока не подрастет дочь, которую она назвала Марией.

Я полагаю, имя это было выбрано матерью не случайно — Тамара очень интересовалась Машенькой и все расспрашивала о ней Ивана Семеновича. Познакомиться же им так и не удалось, потому что Машенька…

Впрочем, это уже другая, особая, славная и грустная история.