Сергей Раджабов - Ном

Дворики на этой улице все разной формы, одна решётка вычурней другой. Этот длинный и узкий, как въезд в гараж. Тот широкий, освещённый по углам шаровидными фонарями, полуприкрытыми опахалами пальм, от которых по стенам колышутся колючие тени. В глубине одного из дворов Даниель разглядел краешек фонтана.

На веранде ресторана Даниель подхватил недоеденный хлеб с неубранного столика. Официант кинулся спасать чаевые, но те оказались на месте.

Начинало темнеть. Было тепло. Он ещё никогда не был в ночном городе. Людей на улицах стало больше. Даниель разглядывал подсветку зданий. Шумные компании, элегантные парочки, нарядившиеся на вечерний променад, обдавали Даниеля ароматными волнами парфюма, через которые явственно проступал его собственный запах. Из дверей слышалось звяканье приборов, распевный баритон зазывал и запахи еды.

Он вышел к мосту через реку. Влажный ветерок с воды проникал под рубашку и дотрагивался до кожи, гоняя мурашки. На месте рыбаков, которых он видел как-то днём с удочками у самой воды, никого не было. Даниель спустился по лестнице вдоль стены канала на их место. Будь у него удочка, он поймал бы себе что-нибудь на ужин. Дело нехитрое, но улов надо ещё как-то приготовить. От этих мыслей есть захотелось ещё больше, а хлеб только разжёг аппетит. Он разделся и залез в воду. Водный поток грохотал и вертелся вокруг опор моста. Выбираться пришлось с трудом, хватаясь за скользкие водоросли.

Он отряхнулся и оделся. Одежда сразу намокла. Тепла его собственного тела не хватало, чтобы её высушить, а вечерний воздух, казалось, увлажнял ткань ещё больше. Он распластался, раскинув руки, обнял не успевшую остыть каменную стену канала. Зубы отбивали ритм. Пару раз он прикусил щёку, глаза заволокло слезами. Окутанные светом скульптуры на мосту превратились в ряд огромных световых шаров.

Даниель взбежал по лестнице и на несгибающихся ногах пошёл искать место потеплее, чтобы обсохнуть. Блеск мигалок заставил свернуть с широкой, освещённой улицы. В переулке было темно и безветренно. Даниель сел на крыльцо перед дверью с решёткой. Решётка свободно болталась, а дверь была заперта. Он погладил массивное кованое кольцо и поддел его пальцем. Дверь громыхнула на весь переулок. Дом с мутными глазницами за его спиной казался заброшенным. Он продел руки в решётку, прикрыл глаза и полетел, кружась и ныряя в разноцветные спирали.

Лязг двери прервал полёт. Даниель вскочил и оглянулся, ища укрытие, слишком резко, голова закружилась. В дверном проёме показалась фигура высокого человека. В его очках кошачьими зрачками отражалось пламя свечи, которую он держал перед собой. Подсвечником служила кружка, человек прикрывал её ладонью. Свет плясал на клочкастой бороде и одутловатом, вытянутом лице. Казалось, перед Даниелем нависло привидение – ничего не разобрать, кроме головы и рук. Влажные, с красновато-жёлтыми белками, как от едкого дыма, глаза ощупывали мальчишку с ног до головы.

– Ты кто?

– Даниель.

– Я Андреа. Можешь войти.

Человек распахнул дверь и посторонился. Андреа пошёл впереди, растапливая свечой мрак коридора. Пол жутковато скрипел, тусклый свет очерчивал чёрный балахон Андреа и еле доставал до стен с остатками обоев. Даниеля передёрнуло. Ему вдруг захотелось развернуться и убежать на улицу, в город, за город, куда угодно. Он вспомнил как лежал с распахнутыми глазами и вслушивался, не дыша, когда среди ночи что-то начинало скрипеть или стучать. Говорили, что это привидение сумасшедшего монаха.

Запах еды заглушил страх. Даниель следом за Андреа вошёл в зал. Хозяин зажёг несколько оплавленных свечей. Подсвечниками служили патроны для лампочек в люстре, приделанной к тяжёлому торшеру. У дальней стены в пасти камина тлели угли. Андреа подбросил в зев полено и сдвинул кочергой кастрюлю на железной решётке. Полено занялось.

От мокрой одежды Даниеля, развешенной на каркасе стульев скоро пошёл пар. Даниель залез на огромное кресло с дырками от сигарет и разомлел в тепле.

В тёмной дали коридоров кто-то еле слышно, размеренно постанывал. Андреа не ответил на вопросительный взгляд Даниеля, только вложил ему в руки миску горячего густого варева из картошки, пасты и рыбы и пошёл искать чистую ложку, а когда вернулся, миска была пуста и вылизана. Даниель спал.

Он очнулся накрытый дырявым пледом на том же кресле от того, что кто-то шарил, кряхтел и шуршал возле его головы. Он увидел спину, расчерченную подтяжками, на которых держались мешковатые брюки. Парень хлестал воду из бутылки, придерживая шляпу на запрокинутой голове. Медленно, не отрываясь от бутылки, парень повернулся, через странное составное стекло очков скосил на Даниеля полуоткрытый глаз и проворчал по-немецки: