Гораций Голд - У финишной черты

— Но мы ведь знаем, что все эти люди — отшельники, — сказал он. — Они ни с кем не общались.

— Даже когда начинали реально голодать?

— Все это так, Марк, но ты неправильно рассуждаешь, — сказал он задумчиво. — Дело в том, что им и не нужно вступать ни с кем в контакт: ведь другие люди помнят о них. Кто-то зашел бы проверить хотя бы раз в неделю — управляющий, домовладелец, соседи.

— Твоими словами, их нашли бы прежде, чем они умерли?

— Ну, да, выходит так, — согласился он с неохотой. — Хм, ни у кого из них не было друзей, а родственники, как правило, такие дальние, что едва знают этих стариков, и понятия не имеют, живы они или нет. Возможно, именно это и сбивает нас с толку? Даже друзья и родственники не сразу бросятся на поиски, если человек пропал на некоторое время.

Он поднял взгляд и посмотрел на меня.

— Но что это доказывает, Марк?

— То, что во всех этих случаях что-то не чисто. И я хочу выяснить, что именно.

Я ЗАСТАВИЛ его отвезти меня в департамент, где Лу позволил мне взглянуть на банковские книжки умершей старухи.

— А она чертовски хорошо заботилась о них, — заметил я. — Они выглядят почти новыми.

— Разве ты не трясся бы над самыми важными для тебя вещами? — спросил Лу. — Ты же помнишь, какие приличные суммы у них оставались. И у этой тоже.

Я пристально вгляделся в дату последнего прихода. 23 апреля 1907 года, сто пятьдесят долларов. Я не верил своим глазам — чернила одного со мной возраста. А ведь даже не выцвели. Я сказал об этом Лу.

— Вероятно, нечасто ее открывали, — ответил он. — К тому же, я полагаю, они не таскали с собой постоянно банковские книжки или деньги.

— И какой из этого вывод? Я соглашусь, что они могли быть психически неуравновешенными по жизни… но вряд ли они страдали от маразма.

— Они были скрягами, Марк. Вот мой вывод.

— Забавно, — сказал я, наблюдая за тем, как он курит. Лу словно хотел до конца насладиться каждой затяжкой, втягивая дым и выпуская его облаками разных форм, от колец до тоненьких струек. Он мог бы сниматься в рекламе сигарет на телевидении. — Вижу, тебе самому не дают покоя эти истории, Лу.

Он на секунду удивился, затем осторожно раздавил окурок и уставился на меня.

— Да? С чего ты взял?

— Тебя бы тоже пугала вероятность нищеты. Ты же понимаешь — все неплохо, пока есть хотя бы какая-то паршивая работа. Но стоит ее лишиться, и ты сначала будешь экономить на всем, затем придется отказаться от еды и, наконец, закончить жизнь от голода в дешевой комнатушке.

— Я? Я никогда не побоялся бы все потерять!

— Даже в возрасте семидесяти или восьмидесяти лет?

— Особенно в таком! Я бы предпочел распрощаться со свободой и заранее бы побеспокоился о местечке в доме для престарелых.

Мне хотелось усмехнуться, но я этого не сделал. Он подтвердил мою догадку. Лу не меньше моего заботили все эти случаи со стариками.

— Скажи, Лу. Если бы кто-то ухаживал за тобой, не позволяя умереть, как бы ты отблагодарил его, если бы страдал от старческого слабоумия?

Чувствуя, как он ищет решение, я догадался, что он прибегнул к помощи системы Станиславского.

Лу покачал головой:

— Только по завещанию. Иначе никак.

— Это можно считать мотивом?

ОН прислонился к металлическому шкафу для документов.

— Брось, Марк. Если хочешь знать, у нас уходит чертова уйма времени, чтобы отыскать их родственников и передать им деньги, потому что эти старики не оставляют завещаний. Иногда родственники находятся, но и те весьма удивляются, когда узнают, что им досталось наследство от какого-то старика «седьмая вода на киселе», которого они даже не помнят. А все другие так и невостребованные состояния в конечном итоге отходят государству.

— Ну, это было всего лишь предположение.

Я открыл самую старую банковскую книжку.

— Лу, а кто-нибудь проверял чернила на подлинность?

— Зачем? Мы проверяли банковские записи. Они настоящие, если это то, на что ты намекаешь.

— Я еще не знаю, на что я намекаю, — заметил я. — Но я хотел бы провести независимую экспертизу, это не займет много времени.

— Слушай, Марк! Я готов многое сделать для тебя, но это уже перебор…

Я позволил ему объяснить, почему он не может позволить мне взять книжку, а затем ждал, пока Лу, скрепя сердце, решит, где и как можно провести экспертизу. Все еще ворча, он помог мне выбрать химика из телефонного справочника и сопроводил меня в лабораторию.