Леонид Дюк - Теория поля

Они беседовали уже больше двух часов, сидя рядом в мягких удобных креслах перед мирно потрескивающим камином на старой профессорской даче. Арсений любил приезжать сюда. Дело было даже не в уютной, спокойной атмосфере, которая всегда здесь заботливо скрывала его от любых невзгод и проблем внешнего мира, будто бы укутывала и тело, и душу мягким, пушистым пледом. И не в традиционном шотландском виски, которым его здесь неизменно потчевали. Хотя, согласитесь, приятно наслаждаться жарким треском камина и стаканчиком почтенного, благородного напитка, когда за окном стоят февральские морозы и температура уже третью неделю не поднимается выше минус двадцати. И даже не в этой удивительной, не похожей ни на что беседе, когда два человека настолько понимают друг друга, что мысли словно бы обретают материальные формы. А главным образом потому, что он был уверен: ему здесь всегда рады. Рады безусловно и искренне, пусть даже радость эта редко выражалась словами и почти никогда эмоциями. Он просто знал это как некую непреложную истину. Знание возникло как-то незаметно, не сразу, но потом, со временем, постепенно укоренилось, укрепилось и в конце концов уже окончательно поселилось в его сознании.

Они были знакомы очень давно. По меркам Арсения Козырева, которому минувшим августом исполнилось 22 года, они были знакомы всю жизнь. Учитель и ученик, профессор и студент, гуру и шишйа [2] Шишйа – ученик гуру. В восточной философии ученик должен не просто искать совершенных знаний, он должен их лично получать от квалифицированного учителя, с которым его связывают особые отношения. От учителя к ученику передавался прежде всего ритуал, являющийся чрезвычайно сложной, иерархизированной системой сакрального поведения, представляющей собой трудно передаваемое в научных терминах единство слова, действия и ментального образа. Повторяя в процессе обучения речевые, физические и ментальные компоненты деятельности учителя, а также мотив ее осуществления, ученик воспроизводил в себе его личность с изумительной полнотой и точностью. Отсюда следует, что главной целью обучения было воссоздание не священного текста или обряда, а самой личности учителя, новое духовное рождение от него ученика. . Учителя звали Евгений Михайлович Малахов. Он действительно был доктором физико-математических наук, профессором, членом-корреспондентом РАН. И на самом деле являлся в своей области, как это принято говорить, ученым с мировым именем. На деле этот эпитет означал, что любой человек в любом местечке земного шара, сколь-нибудь серьезно занимающийся изучением ядерной физики, был так или иначе знаком с работами Евгения Михайловича. Еще бы, ведь многие идеи, которые ныне стали общепризнанными и на которых строилось теперь большинство современных теорий, родились когда-то именно в его гениальной голове. Арсения он по праву считал своим самым способным, талантливым и любимым студентом.

Козырев был высоким, атлетически сложенным юношей. Возможно, излишне худощавым и немного сутулым. Сказывались детские комплексы: превосходя по росту почти всех своих сверстников, подсознательно он старался выглядеть чуть ниже, чем это было на самом деле. Молодой человек имел мужественные, но правильные черты лица. Пожалуй, его можно было назвать приятным или даже симпатичным. Начиная со старших классов средней школы, дабы придать своей внешности некоторую индивидуальность, подчеркивал ее сначала усами, а позднее еще и небольшой шкиперской бородкой, настолько коротенькой, что ее легко можно было принять за брутальную небритость.