Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

— А невидимое? — спросил Демьян.

Ефремов второй раз широко улыбнулся:

— А невидимое — тем более…

«Сравнительно недавно в окрестностях нашего рукава Галактики мы обнаружили загадочную «пустыню». На протяжении нескольких парсеков там отсутствует всякое вещество. Частицы с массой покоя выше нуля туда не проникают. Полевую составляющую материи там исследовать нельзя. Геометрия «пустыни» говорит о наличии там непонятной нам целесообразности. Психозондирование позволило сделать вывод: в этом районе действует ключ порядка и устойчивости нашего физического мира. Там поддерживаются все известные и неизвестные фаэтам физические, химические и прочие константы. За исключением величин космологического значения. Какая сила и каким образом обеспечивает этот процесс, — загадка».

Очень лёгкое получилось прощание с экзотикой Гайяны. Не привлекло экипаж почти райское очарование кристаллического, алмазного мира. Тревожная неизвестность… Какова цель «полёта» — вот что волнует. Демьян вывесил трёхмерную карту окрестностей альфы Большого Пса. Три звезды и две планеты. Одна, по расчётам и памяти фаэтов — лишняя. Что значит — пришлая, подобно Фаэтону в Солнечной Системе.

Фиргун счёл возможным признаться, что его родина — суперпланета в Ядре Галактики. Вера в авторитет земной физики и космологии окончательно рухнула. Фиргун опроверг некоторые из откровений сверхчеловека, говорившего из кристалла по соизволению Линдгрен.

— Мы не устанавливаем констант. И не регулируем их. Мы непрерывно действуем, но ничего не делаем. А по поводу чёрных дыр… Ведь это люди Земли задали себе такой вопрос: проникновение через радиус Шварцшильда за бесконечное время разве не означает невозможность фиксации чёрных дыр? Но об этом вам ещё думать и думать…

По просьбе Фиргуна Ананда подарил Ефремову бумажную книгу из «тайной» библиотеки. Книгу по сравнительной социологии, неизвестно где, когда и кем изданную. «Чтобы добавить счастья», — сказал он.

— Ты рад, Рус Иван?

— О да! — перелистав книгу, ответил Ефремов. — Спасибо! Здесь ясно и популярно. Оценка разных уровней социума. Получается, моя страна, которую Нур называет Империей, далеко не на последнем месте… Немного усовершенствовать — и моё государство будет не хуже Гайяны. Но значительно привлекательней.

Нур, вспомнив жизнь в Империи, сделал возмущённое лицо:

— Иван Антонович! Ты забыл о бараках и казармах? Как только вырвался на столичный уровень быта, барином стал? Белой костью?

Ефремов закрыл книгу, повернулся к Нуру всем телом, прищурился и сказал:

— Айл заговорил как землянин. Угнетённый, обиженный землянин.

— Ты забыл? Я прошёл земную жизнь, и значительно длиннее твоей. И успел узнать то, чего ты не заметил, занятый реализацией своих стремлений. Да, я не копался в земле ради ископаемых костей, за которые светят дивиденды в виде денежных премий и учёных званий. Но я копал землю, зарываясь в неё, чтобы не поймать вражью пулю. По сути, между нами разница та же, что между батальонным разведчиком и писаришкой штабным …

Нур намеренно вошёл в образ землянина Валерия, с целью поколебать рациональные устои Ефремова. Но образ не снимался, а ужесточался — что-то влекло к позиции обличителя. Помог Фиргун, вмешавшись будто на стороне Нура:

— А вот объясни мне, доктор-лауреат! Иначе не понимаю, как реагировать… Вот ты, уважаемый, местами гонимый гражданин. Тебя отметил-наградил сам вождь. Ты науку двигал во славу отечества и свою пользу, живота не жалея. Жилы из себя рвал, до лихорадки себя довёл, здоровья лишился. И что, неужели доволен?

Ефремов часто заморгал, переваривая слова и Нура, и Фиргуна. Контраргументы в нём ещё не созрели. Или не желали созревать. А Фиргун продолжил:

— А-а, ты не ставил себе вопросы из такого угла!? У меня вот ни вождя, ни наград. И не рвусь я ни в академики, ни в члены всякие. Да ладно… Так как понимать разницу между нами? Только не надо лепетать о временах и нравах. И без этого всё запутано.

Ефремов перестал моргать. Глаза его заметно покраснели, складка на лбу углубилась. Отвечать он или не собирался, или не был готов. А Фиргун, переставив свечу, заговорил много мягче, с сочувствием:

— А-а… Ты вот заворожил капитана нашего, Нура, в бытность его Валерием. Привлёк своими выкрутасами о красоте и гармонии. И что теперь скажешь, эрудит-сочинитель? Стоило оно того, что получил там? Там, не здесь. Сюда ты попал не знаю по какой программе, гражданин Ефремов. Зачем бежать так быстро, если финиш неизбежен и близок? За ним-то что? По-твоему, небытие сплошь… Распад на элементарные частицы. Пришёл на планету, возрос, стартанул, жилы порвал свои и чужие, и исчез навсегда. Никакой ответственности! Не так ли, Иван?