Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

Он не стал говорить, что универмаг называется «Славин» — Ефремову неизвестно о переформатировании истории. Узнает позже…

Стена напротив постели уже не пустая. Все пространство занято экспозицией картины, кусочек которой они только что видели в московской квартире. Обнаженная фигура женщины — в смысловом и геометрическом центре сюжета. Сине-зелёное море подчеркивает эротическую страсть, воплощённую в женском теле.

— Твоя любимая гетера, Иван? Идеал красоты? Я слышал, она бросила вызов самой Афродите. Такое всегда плохо кончается… Подозреваю, Ананда сделал тебе подарок. Как бы на день рождения…

А сам подумал: «Эта картина — знак. Знамение! Как всё, что происходит от Роух. Многослойный смысл… И намёк на неотвратимое будущее…».

Ефремов только рукой махнул. Печаль застыла в его глазах. Нур понял: обе московские квартиры уже покинули его сердце. Что там осталось? И сказал, чтобы завершить тему:

— Знаешь… В Вырице, в известной библиотеке, действует музей имени тебя. А какой там главный экспонат! Как в сказке…

Он сделал паузу, изобразил на лице восторг и продолжил:

— В центре комнаты стоит стеклянный куб. На кубе том модель ракеты. Правда, недействующая. А под стеклом — твой походный сундук-чемодан. А в чемодане том — сапоги твои же, экспедиционные! И смотрит на них сама Туманность Андромеды. На потолке карта звёздного неба, Иван! Вот как.

— Сапоги? — с недоумением спросил Ефремов, — Они хоть чищеные? Не стыдно смотреть?

— Как новые, Иван! А памятный знак на стене дома в центре Москвы, где ты столько прожил, хочешь посмотреть?

— Нет! — громко заявил Ефремов; так свободно, в полный голос он заговорил на Корабле впервые, — Достаточно! Я благодарю тебя, айл Нур. Хороший подарок. День рождения… Ты освободил меня от тоски.

Нур внутри себя довольно улыбнулся — пожалуй, он достиг цели. Ефремов обретает нужную цельность.

— А по жизни, — продолжил он мысль, с которой начался визит, — В чём-то ты оказался прав, в чём-то ошибся… Разве в этом суть? Но в чём она, Иван Антонович?

Ефремов, коснувшись платочком глаз, разлил вино по бокалам.

— Эх, Капитан… Столько всего смешалось в моей бедной голове! О какой сути речь, если я вас, айлов, не могу разгадать. Вы — как бы бестелесные. Ну, почти. Но физической силой вас не одолеть. Легче воздуха и крепче стали… Наблюдаю ведь… Азхара твоя — на вид хрупкая, как эльф. А одной ручкой своей способна меня как саблей дамасской поразить…

Он глубоко вдохнул и, на выдохе, уверенно подняв бокал, предложил:

— За жизнь, волшебник-айл! Ведь жизнь продолжается?