Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

К Ефремову подошла Азхара, отделив его от Лампы.

— А почему бы нам перерыв не сделать? Гайяна далеко позади, а мы ещё не отметили отлёт. Отплытие… Давайте накроем знаменательный стол! Каждый по своему хотению. А после и продолжим разговор. Если захочется…

Совмещение несовместимого — таким получился «знаменательный стол». Фиргун, впервые в своей ламповой истории, попросил «на пробу по чуть-чуть» от каждого блюда. Малосольная селёдочка, острый шашлычок, овощные смеси… Всем остался доволен обитатель пустоты в Галактическом Ядре. Ели-пили в молчании, нарушаемом восхищёнными восклицаниями из Лампы.

Вместе с шашлычком Иван Антонович бесследно переварил горячие фразы Капитана Нура. Глаза просветлели, и он нарушил застольное молчание первым:

— Я узнал о привязанности Нура к Котёнку Малышу в двух его жизнях. Ведь кроме Земли, нет нигде домашних животных. И у айлов — с ними дружба, но не семья. Нур — исключение. Что за этим?

Азхара смотрела на Нура с ожиданием. Он справился с наваждением, тянущимся с земных времён, и протянул через стол руку Ефремову. Тот без раздумий пожал её. Противоречие исчезло, не успев закрепиться в реальности. И Нур сказал:

— У друга моего Ивана в запасе столько вопросов! У меня слов не хватит на все ответить. Вот лишь несколько из них. Цитирую: «Почему монголы не держат кошек? Почему дикие лошади всегда стремятся перебежать дорогу машине? Почему при ночной езде по ровной дороге кажется, что автомобиль идет все время под уклон? Почему каждый арат легко узнает своих верблюдов. Лошадей или овец в тысячном стаде? Почему вымерший морской ящер — ихтиозавр и современный дельфин обладают почти одинаковой формой тела, хотя их внутренние органы очень сильно разнятся? Почему у оленей белые «зеркала» на заду? Почему у яков пушистые лошадиные хвосты?».

Экипаж полминутки сидел молча, затем зааплодировал. Беседа, до «стола» имевшая антиефремовский накал, после застолья пошла в другом направлении. Да и Фиргун после дегустаций заметно подобрел. И, подмигнув удовлетворённому обедом Ефремову, обратился ко всем:

— Вот, о той же Туманности Андромеды, так любимой уважаемым доктором Ефремовым. О галактике М-31. Мне кое-что известно. Там, должен сообщить, царит такой бардак, вы и представить не в состоянии. То, что у нас квадратное, у них — белое. А наше кубическое у них солёное. Ну что может быть нелепее, согласны? Мы вот, у себя, как заглянем к ним, так неделю после смеёмся. А у нас недели некоторые как ваш год бывают.

Он посмотрел на стол, сохраняющий беспорядок, и рассмеялся. В обострённой тишине его голос прозвучал так чётко, что показалось — он сидит за столом вместе со всеми.

— А вот здесь, друзья, на Корабле по имени Ананда, порядок складывается тоже неверный. Я вам кто, автоответчик? Только и слышу: расскажи то, поведай о том… Вопрос за вопросом! Пора и вам отвечать. Справедливо, а вижу — вам такое не нравится. Вот ты, Ефремов, самый вопросительный. С тебя и продолжим. Я заметил на Гайяне — ты начал косить глазом налево. Понимаю — мужчина холостой, видный, гормоном накачанный. К тому же тебе известно, что есть любовь. Без всяких там асисяй…

Ефремов заметно покраснел, затем побледнел. Фиргун, улыбнувшись ему, продолжил:

— Это я к тому, что где-то мы основательно притормозим. И возникнут коллизии межполовые. Куда от них?

Эрвин, отпив из бокала на длинной ножке солидный глоток красного вина, возразил:

— Ну и что? Какие тут могут быть проблемы? Мы же остановимся там, где жизнь белковая, а не каменно-угольная. Белковая форма разума гибка и пластична. И несовместимости маловероятны.

Нур отметил: Ефремов нисколько не обрадовался поддержке Эрвина. Разочарованный в реальной Шамбале-Цитадели, восхищаясь внешностью и возможностями фаэтов, он уже не только снял преклонение перед ними. А, похоже, пересмотрел-переоценил и области знания, имеющие к ним отношение. Отодвинул на задний план и Агни-йогу. Благотворный процесс, хоть и болезненный. На Земле такой интерес понятен. В условиях недостатка информации его пытливый разум тянулся ко всему экзотическому.

Фиргун тяжёлым взглядом посмотрел на Эрвина, затем потеплевшим на предельно спокойную, статуйную Леду. И сказал мягко:

— Не обижайся, Ефремов. Я ведь не успеваю на все вопросы ответить. Когда мы к Гайяне ехали, меня спросили о двух земных загадках. О том, как произошёл скачок от неживого к живому и переход от живого к разумному. Как будто дальняя-предальняя история, а волнует. А по сути детсадовские вопросы, как не стыдно? Пелёночки-подгузнички вам менять прикажете? Ефремов! Ты ведь знаешь ответы. Задай-ка им трёпки воспитательной. И объясни, что к чему, пусть затвердят. Жаль, крапивки поблизости нет, отхлестать бы их как следует…