Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками [litres с оптимизированной обложкой]

Быстрее заскрипели авторучки, зашелестели, продавливая бумагу, шариковые стержни. Физрук повторил текст слово в слово, и на этот раз Сашка успела все записать.

– Павленко, – тихо сказал Физрук. – Встаньте.

Лиза поднялась. Со своего места Сашка видела ее затылок и напряженные плечи – раньше Лиза никогда не сутулилась.

– Вы совершили серьезный проступок, – сказал Физрук. – О чем я подал докладную вашему куратору.

Лиза вздохнула – схватила ртом воздух с тонким, еле слышным звуком. Сашка вскочила, еще не зная, что собирается делать.

– Для всей группы «А», – проговорил Физрук, пристально глядя на нее. – Впрочем, то же самое по группе «Б»: запрещены любые контакты, разговоры, переписка со студенткой Александрой Самохиной. Нарушители бойкота будут строго наказаны.

– Павленко ни в чем не виновата, – громко сказала Сашка, и голос оказался непривычно высоким. – Мы всегда помогали друг другу. С первого курса. Нас никто за это не ругал. Это несправедливо, вы нарушаете правила!

– Группа «А», все свободны, – объявил Физрук, как если бы никакой Сашки в комнате не было.

– Лиза, я звоню Фариту, – Сашка сама не могла поверить, что она говорит эти слова. – И он послушает меня, а не… Дмитрия Дмитриевича!

Никто не решился обернуться и посмотреть на нее. Только Физрук по-прежнему стоял к ней лицом, и лицо было столь же выразительно, как бетонная стена за колючей проволокой.

Повторялись гудки в трубке, не включался даже автоответчик – только бесконечные длинные гудки. Сашка стояла у телефона в холле первого этажа, оглушенная: она, оказывается, поверила вот этим его словам: «Между мной и тобой гораздо больше общего…» Поверила, что у нее может быть общее с Фаритом, что она может запросто позвонить ему и защитить от расправы, например, Лизу…

Лиза вышла из аудитории сразу после слов преподавателя – «Все свободны». Дежурная фраза звучала как издевательство, потому что свободным в аудитории оставался только Физрук, и то номинально. Лизу никто не догнал, не остановил, не поддержал – а может быть, Сашка не видела. Казалось, что блондинка бесследно испарилась прямо из институтского вестибюля.

Куда пошла Лиза, что заставит ее делать куратор и чем она расплатится за неповиновение, Сашке не хотелось думать. Ни с кем из однокурсников она не пыталась даже заговаривать – не желала подставлять их под санкции, да это было и бесполезно. У нее осталась единственная цель, навязчивая идея – дозвониться Фариту и впервые в жизни договориться с ним, заставить передумать.

Но телефон Фарита не отвечал. После шестой попытки Сашка усвоила, что молчание не всегда означает отказ от ответа – оно может быть ответом само по себе.

Кто была женщина под ледяной глыбой, которую Сашка прочитала в схеме Физрука? Кто лежал в коляске? Падала глыба на самом деле, или это учебная модель, проекция, выхолощенная тысячью фильтров?

Если бы я знала заранее, что подставлю Лизу, думала Сашка, попросила бы я заниматься со мной аналитической специальностью? Да, правильный ответ – да. Если бы я знала, что Лизе прилетит наказание, я все равно бы использовала ее. А если бы я знала, что наказание прилетит мне… что бы я делала?

Добравшись до своей комнаты, она разложила на столе бумаги и наточила карандаш до состояния иголки. Два часа оставалось до занятия со Стерхом, и Сашка намеревалась потратить это время на работу; она не успела коснуться грифелем бумаги, когда в дверь постучали.

Способность видеть сквозь стены прошла у нее вместе со спонтанными метаморфозами, тем не менее она сразу догадалась, кто стоит за дверью и чем это ему грозит. Замерев, перестав дышать, она ждала, пока визитер уйдет, но тот не собирался сдаваться:

– Саш, открой.

– Убирайся, – прошептала Сашка. – Он не пугает. Он точно подаст докладную. Хватит с меня Лизки… Где она? В общаге? Где?!

– Ушла, – глухо сказал Костя из-за двери. – Ты звонила… ему?

– Иди отсюда! – выкрикнула Сашка. – Ничего я сделать не смогла и для тебя не смогу… Я как будто прокаженная! Неприкасаемая! Я всем приношу несчастье и буду приносить! Уходи!

– Глупости, – сказал он, и Сашка поняла, что там, снаружи, он почти касается лицом тонкой дверной створки. – Ты… справишься, Сашка. Держись.

– За несколько дней вы прошли программу целого семестра, – сказал Стерх задумчиво, разглядывая вырванную из блокнота страницу.

Листок под его пальцами дернулся, линии наполнились объемом, как если бы из сетки карандашных линий пыталась вырваться жертва паука. Стерх скомкал листок в ладони, выудил из кармана зажигалку, щелкнул, коснулся бумаги огненным язычком.