Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками [litres с оптимизированной обложкой]

– Нет, – Сашка чуть повысила голос. – Не надо.

– Сама же себя обламываешь, – в голосе Лизы прозвучало сожаление, не то в адрес Сашки, не то оттого, что черный фломастер почти высох. – Знаешь, почему я тебе помогаю?

– Потому что ты хорошая добрая девочка.

– Да, – Лиза ухмыльнулась. – Разумеется…

Она замерла, глядя в одну точку, и не двигалась, не дышала и не моргала две с половиной минуты. Сашка молча ждала. Наконец Лиза перевела дыхание. Косая ухмылка соскользнула с ее лица, как мятый шелковый платок.

– Дура ты все-таки. Я вот больше никого не могу… ничего не чувствую. Иногда бывает… вспоминаю Лёшку. Где он сейчас? Нигде. Того, кем он был, больше нет… давно. Даже если живет такой человек, с таким паспортом, с таким генетическим набором… Если бы я могла кого-то любить, вот как ты своего пилота, – я бы из койки не вылезала…

Ее мутноватые глаза прояснились.

– Я помогаю тебе потому, Самохина, что я ловлю информационные потоки. Если кто-то из нас может… аннигилировать эту штуку, которую мы по привычке называем Фаритом Коженниковым… только ты. Смотри и учись, повторять не буду.

И она провела на доске жирную горизонтальную черту.

Костя явился вечером, когда уже стемнело. К этому моменту все стены казались Сашке прозрачными, все голоса, слышимые в общежитии и за его пределами, звучали одновременно и заплетались косичками, как нитки ярко окрашенной шерсти. Спина под свитером покрылась мелкой чешуей – после занятий разыгралась давняя склонность к бесконтрольному метаморфозу, но теперь Сашка воспринимала ее стоически, будто неприятную, но давно привычную хворь.

Она увидела Костю раньше, чем он подошел к двери и постучал. В руках у него была картонная коробка с чем-то съедобным. Сашка, в ее нынешнем рабочем состоянии, не отличила бы на вкус селедку от пирожного.

– Я учусь, – поколебавшись, она все-таки отперла дверь.

Костя бросил взгляд на доску, перемазанную белой зубной пастой. Тюбик валялся на столе и был выжат почти полностью.

– Ты целый день ничего не ела, – он поставил коробку со съестным на тумбу рядом с микроволновкой.

– Мне не надо. Я информационный объект.

– Вот хлопнешься в обморок, – сказал Костя с тихим упреком. – Держи…

И он вынул из кармана тюбик зубной пасты. На этот раз Сашка испытала настоящую благодарность:

– Спасибо! Ты прости, мне правда надо учиться. У меня пробелы за прошлый семестр. А Физрук – сам знаешь…

– Знаю, – Костя слегка побледнел. – Все наши удивляются. Что у тебя общего с Лизой…

– У нас чисто деловые отношения, – сказала Сашка.

– Ну разумеется, – Костя топтался у двери, не собираясь уходить. – Сашка… у тебя кто-то есть? Не в Институте? Куда ты ездишь по воскресеньям?

– Не твое дело, – сказала Сашка, не задумываясь, и тут же устыдилась. – То есть нету у меня никого. Так… воображаемый друг.

– Люди, – тихо сказал Костя, – никогда не смогут нас понять. Ты же знаешь. Даже первокурсник не поймет второкурсника, а что говорить о… тех, кто никогда не учился в Институте?

– Знаю, – Сашка поморщилась. – И зачем ты мне это говоришь?

– Не хочу, чтобы ты потом страдала, – Костя посмотрел ей в глаза. – Я тебя «осчастливил»… по глупости. Егор… ну что же. Я сам виноват… Он тебя тоже особо счастливой не сделал. Зачем тебе опять… вот это вот все? Я не хочу, чтобы какой-то совершенно посторонний мужик…

– Костя, – сказала Сашка. – Когда первого сентября я готова была прыгнуть тебе в постель, ты сказал, что для тебя это невозможно из-за Женьки. Ну смирись ты уже! Посмотри на меня, у меня чешуя под свитером, я сквозь стены вижу и временные кольца рисую, – какие у меня могут быть мужики?!

Он молча ушел, и Сашка через две минуты о нем забыла. Лиза, к чести ее, пожертвовала Сашке не меньше двух часов собственного учебного времени, а впереди была еще целая ночь, и день, и еще одна ночь, и Сашка надеялась, что на этот раз на занятие к Физруку она явится подготовленной.

– Здравствуйте, Самохина, – Физрук стоял у окна, глядя на желтеющие липы. – Красивая осень в этом году, как нарисованная, и удивительно тепло. Правда?

– Здравствуйте, – тихо сказала Сашка.

Он обернулся, будто что-то в ее голосе привлекло его внимание:

– Вы охрипли? Простудились? Нездоровы?

– Ничего, – отозвалась Сашка еще тише.

Ей удалось стабилизироваться к занятию во вторник – ни чешуи, ни перьев, ни черных дыр на месте глаз, ни многопалых конструкций на месте рук. Информационная часть ее личности пришла в равновесие с физиологической, но на новом уровне. Временами кружилась голова, и тогда Сашке казалось, что у нее отрицательный вес, что она может свалиться в небо.