Дмитрий Липкинд - IT AS IS [сборник]

— Стреляй! — вдруг истошно завопила она, — Стреляй же!

В этот самый момент существо выпрямилось во весь рост и прыгнуло.

Уже давно стемнело, а Тимофей всё сидел, прислонившись спиной к колесу внедорожника и обхватив голову руками. Рядом с ним на остывшем асфальте лежал пистолет, а ещё дальше, за двойной сплошной — тело его подруги.

Больше здесь никого не было, только бескрайнее поле подсолнухов.

Тимофей достал из синего рюкзака-торбы сотовый телефон и набрал номер. После пары гудков на той стороне взяли трубку.

— Милиция, дежурный отдел, — сказал невесёлый голос. Где-то далеко на том конце провода играла незатейливая песенка.

— Алло, я хочу сообщить об убийстве, — спокойно сказал Тимофей.

Одним движением я сбросил на пол всё то, чем был завален мой письменный стол — чертежи, распечатки, книги, компакт-диски, какие-то безделушки и письменные приборы. И с величайшей осторожностью положил себе на колени синий джинсовый рюкзак-торбу.

Да, это был точь-в-точь тот самый рюкзак, который носила Лили при жизни. Я и до этого знал, что мёртвые живут среди нас. Более того, я неоднократно общался с ними и изучил их привычки. Но ещё никогда мне в руки не попадали вещи с того света. Сердце моё бешено колотилось. Я боялся представить, что я найду внутри рюкзака. На вид он был заполнен где-то на половину. Может, там внутри какой-то артефакт или магический предмет, с помощью которого мёртвые совершают свои путешествия между мирами, или же дневник, в котором записаны всем скитания души. А может быть, там внутри что-то вообще недоступное нашему пониманию, что-то, что находится вне нашей реальности.

Я ослабил шнуровку рюкзака и стал выкладывать на стол его содержимое, один предмет за другим.

Сначала я вытащил книгу. Это было какое-то старое, ещё советское издание, в тёмно-зелёной обложке. Золотые буквы уже порядком истёрлись, но можно было разобрать слово «Кинизм». От одного её вида начинало клонить в сон. Полистав книгу, я отложил её в сторону.

Следующим на жёлтый свет настольной лампы я извлёк плеер и кассету. Такая старая кассета с магнитной плёнкой, каких уже много лет не производят. На обложке был изображён младенец, плывущий к рыболовному крючку, на который насажена купюра в один доллар.

Потом были какие-то мелкие неважные вещи, которые носит с собой каждая девушка в восемнадцать лет: миниатюрная косметичка, пачка презервативов, упаковка с бумажными салфетками, короткий выкидной нож, записная книжка, авторучка, ключи, кошелёк, расчёска, таблетки в банке без этикетки, зажигалка и подводка для глаз.

Но всё это не представляло для меня никакого интереса. До утра оставалось ещё пара часов — слишком поздно, чтобы ложиться спать, но и слишком рано для того, чтобы просыпаться. Я накинул куртку и вышел из дома. Все эти годы после смерти Лили я жил с ощущением, что терять мне нечего.

Наверное, сейчас из меня получился бы хороший герой какой-нибудь бессмысленного женского романа — такой грустный, такой одинокий, я шёл по пустынной предрассветной улице. Но романы хороши тем, что они всегда заканчиваются какой-то красивой сценой. Главный герой может уйти навстречу восходящему солнцу, ускакать на коне по прерии или даже жить с кем-то долго и счастливо. Жизнь не получается завершить красивой сценой. После каждой такого ухода к восходящему солнцу следует возвращение домой, к счетам за квартиру и немытой посуде.

Домой мне не хотелось. Мне казалось преступлением прервать этот волшебный миг одинокой прогулки, и ноги сами несли меня знакомой дорогой. Я вспомнил, как давным-давно мы шли с Лили по этой самой улице. Было около четырёх часов дня. Всё сознательное взрослое население пряталось от солнечного света в своих склепах-офисах. Казалось, что мы единственные с ней вдвоём — живые люди в этом огромном, удивительном летнем мире.

Так бесцельно ходить по городу способны только студенты начальных курсов, едва вырвавшиеся из‑под родительской опеки, но ещё не столкнувшиеся со всеми сложностями взрослой жизни.

— Нам сюда, — Лили указала на подъезд одного из одинаковых панельных домов.

Дверь одной из квартир на первом этаже была открыта. На лестничной площадке курили двое — светловолосая худая девушка и широкоплечий парень.

Девушка была тонкой, как тростинка, и невероятно привлекательной. Бледная кожа, тонкие черты лица, глубоко посаженные ярко-голубые глаза. Она была красива, как бывает красива любая девушка, только начавшая принимать героин.