Ольга Онойко - Полудённое море [сетевая публикация]

— Люблю я это дело, — вдохновенно сказал Лёша.

Ему не нравилось прозвище «полуденец» — говорил, похоже то ли на «полдник», то ли на «птенец»… Лета не могла отвязаться от мысли, что он — прямо живая иллюстрация к тем памятным словам Павла Григорьевича. От природы Лёша был разговорчивым и весёлым, и, выходит, с каждым плаванием становился всё жизнерадостней, всё болтливей. Душа компании, рубаха-парень. Но глаза у Лёши были счастливые, и его причуды не отталкивали. Он всем нравился и почти никому не надоедал.

— Лёша, а правда, что вывести корабль с полудня сложнее, чем завести?

— Э-э… — штурман озадаченно поскрёб в затылке. — Ну и вопросы у тебя.

— Страшно же, — сказала Лета, хотя ей совершенно не было страшно. — Многие на полдень уходили и не возвращались.

Лёша задумался, наморщив лоб.

— Знал я одного парня… — вдруг сказал он. — У него пока деньги были, он на полдень не ходил. Говорил, боится остаться. У него главное желание было — вернуться с полудня с кучей бабла, больше он ни за что зацепиться не мог.

— Значит, важно за что-то зацепиться?

— Я так думаю, — кивнул Лёша. — Помню, одна тётка сейнер не вывела. У неё на берегу муж к любовнице ушёл и квартиру у неё оттяпал. Если чисто теоретически, то тётка бы за шесть-семь таких сейнеров новую квартиру бы себе купила, ну, она и рванула работать, а выходит, ей совсем уже ничего нужно не было, вот она и того…

— Расскажи ещё, — попросила Лета.

— А я из местных больше не знаю таких историй. Только слухи с других морей. Пару лет назад в Индии корабль пропал. Там, говорят, штурман был старик с огромной семьёй, чуть ли не пятьдесят человек внуков. Он всю жизнь к ним возвращался, а потом, как это называется, сгорел.

— Выгорел?

— Ага. Устал.

— Лёша, а за что зацепляешься ты? — и Лета поторопилась прибавить: — Если не хочешь, не отвечай.

— А что тут скрывать-то? — Лёша засмеялся. — Я просто люблю мотаться туда-сюда. Если я не вернусь с полудня, значит, я не смогу снова туда рвануть. Вот и весь секрет.

Лета больше не задавала вопросов, но умолкнуть Лёша, конечно, не мог и нашёл тему сам — стал рассказывать про квоты вылова. Где на самом деле находится Полудённое Море, до сих пор никто не ответил, но подтвердились гипотезы, что сферы, восходящие рядом, ведут суда в близко расположенные места на полудне. Сделали карты донного рельефа — обрывочные, но точные. Скоро стало ясно, что отчаянная хищническая добыча истощает даже Полудённое Море. Тогда за нею начали следить… Потом Лёша рассказал легенду про город. Иногда из Полудённого Моря, сказал он, можно увидеть берег и город на берегу. Но приблизиться к нему нельзя — город ускользает так же, как ускользает сфера от слишком шумного корабля. Это не тот город, из порта которого вышел корабль, в нём вообще нельзя узнать никакой земной город. И там есть маяк.

— Маяк?

— Он далеко, этот город, — сказал Лёша. — Его никак нельзя рассмотреть. Но по ночам маяк хорошо видно.

— А его разве не пытались фотографировать?

— Пытались, конечно. Но на полудне с фотками всё сложно, — Лёша кивнул собственным словам. — Не угадаешь, какая получится, а на какой будет только свет…

Почему-то Лета была уверена, что сферу нельзя заметить, пока она не покажется над поверхностью.

Она добрых полчаса проторчала на носу корабля, рядом с Лёшей, который то пел песни, то раскачивался взад-вперёд так, будто собирался сигануть через поручни. Лета щурилась на солнце, гадая, наступил ли уже астрономический полдень, и если нет, то когда?.. Щурилась на сверкающую скатерть морской глади, прикидывая, пробьётся ли свечение полудённой сферы сквозь этот блеск… Когда по ушам резанул корабельный ревун, Лета не сразу поняла, что случилось.

Датчики засекли Полудённое Море.

Ревун завопил снова. Лёша принялся прыгать на месте и что-то орать, но слышно его, конечно, не было. «Зубарев» двинулся с места, и Лета почувствовала ветер.

Ещё долгих, долгих восемь минут прошло, прежде чем она увидела, наконец.

Блеск морской глади под солнцем слепил глаза. Он становился всё ярче, всё ярче, ярче…

«Какая же она огромная», — больше не приходило в голову никаких слов. Глазомер подвёл. Лета думала, что в самой высокой точке сфера будет… ну, скажем, вдвое выше самой высокой антенны корабля. Но она оказалась…

— Она же круглая, — вдруг услышала Лета голос Лёши. — Идеальный шар. Эта ещё маленькая, метров восемьсот в диаметре, а бывают и километровые. Вот и думай…