Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— Ладно. Давай думать, что завтра надеть — ведь фактически нечего!

— У тебя двадцать платьев — и надеть нечего?

В понедельник, 13 апреля, Карцев решил навестить министерство внутренних дел, в том числе самого министра Плеве и главу Особого отдела Департамента полиции Зубатова. С целью одного запугать, а другого поощрить к конструктивной работе с Витте.

Министр с утра оказался на месте и разбирал в присутствии статс-секретаря сводку происшествий в Петербурге за субботний и воскресный дни. Самой серьезной оказалась поножовщина около Народного дома на Лиговке.

— А я ведь говорил этой чересчур самостоятельной богачке, — оборотился Плеве к помощнику, — что ее заигрывание с городскими низами добром не кончится. «Надо сеять в народе семена просвещения и культуры» — передразнил он строптивую графиню. — Вот и увидела, каковы бывают «трудящиеся» во хмелю. Она ведь была там в субботу?

— Была, ваше превосходительство. Лично одного паренька нюхательной солью в чувство приводила.

— Лично… Солью… Сплошное позерство. Думает этим авторитет свой в глазах черни поднять. Вместо того чтобы продлевать свой графский род — ведь баба-то она видная. Но нет, офицер Половцев ей плебеем показался и других кандидатов в мужья всех забраковала. Вот я порадуюсь, если кто-нибудь из этих мужланов вдует ей по самые помидоры! Ну, все что ль у тебя? Так иди, свободен…

«До чего ж ты внутренне на себя внешнего похож… — даже обрадовался висящий над столом Карцев, разглядывая тугощекое лицо министра с большими залысинами, гротескно распушенными светлыми усами, двойным голым подбородком, густыми бровками и мешками под маленькими глазками. — Такого прессовать одно удовольствие».

И он вошел в активном варианте в сознание фигуранта, пережив и сам ряд пренеприятных ощущений. После традиционных ахов и охов Плеве замолчал в недоумении. Карцев, только что утвердившийся в заранее продуманной линии поведения, приступил к шельмованию министра:

«Еще живешь, покойничек? О террористе Гершуни слышал? Он подписал уже тебе приговор и бомбы приготовил. Теперь благодари бога за каждый прожитый день и жди, жди — он придет, час расплаты»

— Это что? Ты как? — заплетающимся языком проговорил Плеве.

«Да вот так. Легко проник к тебе в голову, легко и уйду. Но после того как ты поймешь, в чем кроется твой шанс спасения»

«Я готов, я пойму…»

«Готов? Ой ли? Готов уйти с престижной царевой службы? В полную и окончательную отставку? Царь ведь может не понять и тоже обидеться… Так что отмазка твоя должна быть убедительной, стопроцентной. Сможешь такую придумать?»

«Смогу, наверно… А иначе никак нельзя поступить? Например, послабления в тюрьмах сделать, в ссылки совсем глухие не посылать…»

«Не торгуйся, Вячеслав Константинович, не надо. Ты себя в глазах революционеров замарал. Уйдешь — тебя не тронут. Останешься — ты труп»

«Хорошо, я все понял. А с какого числа уходить?»

«Лучше со вчерашнего. Тебя ведь и сегодня могут взорвать, еще не зная результата моих переговоров»

«Понял, понял. Сейчас рапорт о добровольной отставке и напишу. В Вашем присутствии»

«Напоминаю: отставка должна быть убедительно для царя мотивирована»

«Я хотел написать: в связи с необходимостью лечения за границей»

«Это можно, но следует подтвердить заключением врача. У тебя есть подходящий, который такую бумагу напишет?»

«Есть домашний врач. Есть и болезнь, мочекаменная»

«Тогда ладушки, поживешь еще. Но смотри, если схимичишь, я вернусь и просто устрою тебе апоплексический удар. Кого, кстати, будешь рекомендовать на свое место?»

«Не знаю… Может быть, фон Валя?»

«Для проформы можно. Но в запасе имей Святополка-Мирского, Горемыкина, Булыгина. Ладно, адью пока»

Зубатов тоже был еще в своем кабинете, в здании Особого отдела Департамента полиции. Карцев узнал его по обычному костюму-тройке с галстуком и вполне интеллигентному лицу, отчего он смотрелся немного странно в окружении сугубо деловых, «замундиренных» полицейских. Вселенец понаблюдал некоторое время за будущим реципиентом, но никаких дополнительных «штрихов к портрету» не обнаружил и в удобный момент аккуратно проник в сознание Зубатова. Тот покрутил недоуменно головой и вновь стал просматривать документы.

«Добрый день, Сергей Васильевич» — обозначил себя Карцев. — «Я смотрю, Вы донесение о проповедях Гапона читаете?»