Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— О жениховстве речи не было, но дружба у нас уже крепкая. Даже с губернатором.

— Я просто тебя не узнаю. Всегда был тихим, скромным, не на виду и вдруг такая перемена. Впрочем, Анджей тоже умел себя подать…

Следующая неделя у Городецкого тоже была насыщенной — как всегда в эту осень. Впрочем, вечера его изменились: вместо бесед и читок с матерью и сестрой он проводил их все, без исключения, в губернаторском доме.

Поначалу он пытался протестовать.

— Дорогие Надя и Танечка, я не хочу Вас компрометировать, не может здоровенный парень просто так торчать в вашей гостиной каждый вечер.

— Ну, так посватайся к Наде, — усмешливо предложила Таня. — Жениху это будет можно…

— Какой из меня для нее жених: почти ровесник и в жизни еще не определился, денег на создание семьи нет…

— Тогда посватайся ко мне: я почти старая дева, мне можно выходить замуж хоть за кого — старого или малого и совсем безденежного, папа нас деньгами обеспечит.

— Я тебе все глаза выцарапаю и космы повыдергаю! — тотчас вспылила Наденька. — Это будет мой жених!

— Ему тебе женихом быть нельзя, ты ревностью его замучаешь. Я же приласкаю и даже с тобой позволю временами разговаривать…

— Приласкать и я могу, хоть сейчас! Сережа, ты не хочешь пойти со мной в зимний сад, наедине побыть?

— Мама мне строго приказала не оставлять вас наедине… Хотите целоваться — целуйтесь при мне, а наедине — ни-ни!

— Какая Вы, Татьяна Михайловна, зануда!

— Да, я такая, Надежда Михайловна!

— Боже мой, в чьи лапы я попал?!

— Ты попал в райские кущи, где тебя готовы ласкать гурии… Неужели ты этого еще не понял?

— Но так я рискую получить косоглазие и раздвоение личности…

— Раздвоение твоей личности — это было бы неплохо, — томно потянулась Татьяна. — Нашу с Надеждой проблему могло бы решить.

— И не мечтай! Он мой и только мой! Так ведь, Сереженька?

— Рад бы это сказать, Наденька…

— Что значит «рад бы»? Просто скажи и все!

— Мои глаза, руки и сердце тянутся к тебе, говоря «да!», но разум твердит: она не для тебя!

— Вы несносны, Городецкий! Мне что, отдаться Вам вон на том кресле, чтобы Вы поверили, наконец, моим чувствам?

— Надин! Ты в своем уме? — всерьез встревожилась Татьяна. — Мы же флиртуем, только и всего!

— Ты — может быть, а я нет! Он мне необходим как воздух! После него все мужчины кажутся мне пресноводными рыбами: окунями, карасями, плотвой…

— Сергей Андреевич, — раздался вдруг голос Михаила Александровича, появившегося в дверях кабинета, — женское общество, конечно, необходимо мужчине каждый день, чтобы поддерживать на должном уровне свое «эго», но потехе час, а делам время. Пора заняться ими, Вам не кажется?

Городецкий поднялся с кресла, молчаливой гримасой извинился перед девушками и прошел в кабинет.

— Я вижу, Надин не на шутку Вами увлеклась, — сказал Плец. — Надеюсь, Вы не злоупотребите ее чувствами? Надо сказать, она вообще в этом смысле натура увлекающаяся. Этот Борис позволил себе с ней некоторые вольности, за что я его и невзлюбил…

— Не злоупотреблю. Я понимаю, что для нее не партия. Сейчас не принято выходить замуж за ровесников.

— Принято, не принято… Жизненные правила все время меняются, вместе с жизнью. А она последнее время развивается стремительно. Все время появляется что-то новое: электричество, автомобили, броненосцы, дирижабли, новые виды оружия, телефон, радиотелеграф, кинематограф, граммофон, наконец… А что еще будет впереди?

— Главное, что впереди война с Японией, — тихо подсказал Сергей.

— Да, она все неотвратимее. Но некоторые весьма влиятельные люди в окружении императора не хотят в это верить. «Японцы не решатся, у нас самая мощная армия в мире…», — повторил он чьи-то слова. Хотя про скорую войну ясно даже неискушенным в политике людям, даже студентам недоучившимся — вроде тебя… Впрочем, ты-то человек совершенно неординарный, это мне понятно. Вот что: официально предлагаю тебе поступить на службу в канцелярию Енисейского генерал-губернаторства. Служить будешь в моем секретариате и выполнять непосредственно мои поручения.

— Михаил Александрович! — начал с заминкой Городецкий. — Я очень хочу помочь Вам в деле отражения японской агрессии. Но мое официальное зачисление в штат будет, мне кажется, препятствовать нашему сотрудничеству. Для обычных, повседневных поручений у Вас, я думаю, людей хватает. Я же тяготею к абстрактным или, если позволите так сказать, стратегическим рассуждениям и обобщениям — а их мы с Вами прекрасно можем обсуждать здесь, в тиши Вашего кабинета. И кривотолков никаких в канцелярии не возникнет по поводу зачисления в штат вчерашнего гимназиста…