Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

«Карцев! Где ты был во время боя? Неужели не мог залететь минут на десять, подбодрить?»

«Я попал сюда к финалу. Ты что, забыл, что я не раньше восьми в вашем времени могу появляться?»

«И правда, забыл. Значит, самую тяжелую фазу боя ты проспал…»

«Увы. Но вы ведь и без меня справились».

«Справились… Был момент, когда мне показалось, что все, сомнут нас желтенькие человечки. Когда артиллерия вдруг огнем поддерживать перестала. Слава богу, минометы уцелели, они и выручили…»

«А что же пулеметы?»

«Так первую траншею вместе с гнездами пулеметными японские орудия почти сразу накрыли. Потом их подавили, но погибшим в первой траншее от этого не легче. Некоторые пулеметы, правда, уцелели и прижимали наступающих, но все же японцы эту траншею смогли занять, частью перебив наших солдат, а частью отогнав во вторую траншею. Только тогда из нее смогли открыть огонь по японцам, в том числе и пулеметы».

«А ты где тогда был?»

«Сначала со взводом снайперов в кустах у подножья склона, выщелкивали офицеров и рьяных солдат на переправе через Эйхо, потом пришлось отступить в эту злосчастную первую траншею, уже перепаханную снарядами, а там просочились во вторую, но потеряв больше десятка убитыми и ранеными. Другие взвода снайперов противодействовали в составе сибирских полков дивизии японских гвардейцев, на северном фланге Тюренченской позиции, а также 12 дивизии, шедшей в обход, но там артиллерия наша не подкачала, да и минами все склоны были густо усеяны — устояли».

«А сейчас чего смурной?»

«Жалко своих ребят, очень мы сдружились. Да и вообще война эта дикая: на краю земли, ни за что, ни про что… Пожалуй, японцы даже поправее нас будут: у них в Корее земля предков, население их поддерживает, а мы ведь натуральные конкистадоры, чужеземные пришельцы…»

«Поправее… Да будет тебе известно, что в моем времени японцы Южной Маньчжурией не довольствовались, а захватили большую часть Китая, относясь к побежденным в духе Чингис-хана и Тамерлана, с исключительной жестокостью. В частности, при взятии ими Нанкина за неделю было казнено около 300 тысяч пленных, изнасилованы и убиты десятки тысяч женщин и девочек».

«Как такое возможно?! В наше цивилизованное время?»

«На большой войне цивилизованность с бойцов быстро слетает. Культурные немцы через пять лет после Нанкинской резни загубили миллионы пленных и гражданских лиц в концентрационных лагерях. Вот и бьемся мы здесь, чтобы этих зверств в истории не случилось. Дошло?»

«Теперь дошло. Но войны и дальше будут случаться, в том числе большие. А с ними новые зверства явятся…»

«В мое время больших войн не было на протяжении 70 лет и в обозримом будущем они не предвидятся. Малые, правда, происходят постоянно, то здесь, то там. Ну и террористы еще задолбали…»

«Наподобие наших народовольцев?»

«Если бы… Ваши целенаправленно за царем и его сановниками гонялись, а наши тупо атакуют скопления людей, случайным образом. Ладно, забыли. У меня к тебе очередная просьба…»

«Внимательно слушаю» «Сегодня тебя вызовет в штаб Куропаткин, объявит о награждении Георгиевским крестом и выдаст сто рублей золотом. Эти деньги, на самом деле, предназначаются мне».

«Смешно. Как же я их тебе передам?»

«Слушай дальше…»

Двадцатого апреля, после всех приятных и приятнейших утренних процедур, Карцев объявил Лан:

— Нав летс гоу лук фор трежер. (Сейчас поедем искать клад.)

— Трежер? Мани? Бат вер?

— Ай кноу э плэй (Я знаю место.)

Лан пожала недоуменно плечами, но улыбка предвкушения все же появилась на ее лице.

Разумеется, они приехали на кладбище: не общегородское, а давно заброшенное, местное, расположенное в излучине Тасаходзы, над железной дорогой. Карцев взял вчерашнюю торбу, куда сунул одолженную госпожой Ли короткую лопату, и пошел вглубь кладбища, к заранее облюбованному надгробию. Лан хвостиком увязалась за ним, хоть он и пытался оставить ее при мотороллере. Ее узковатые глаза почти округлились, когда этот невероятный русский после десяти минут земляных работ вытащил из-под надгробия увесистую деревянную шкатулку, в которой что-то позвякивало! Карцев, против ее ожидания, сунул коробку в торбу, хохотнул, подняв глаза на Лан, и совершенно бесчувственным образом направился к выходу с кладбища. Изверг!

— Те гоулд? — воскликнула она радостно, когда вместе с извергом уединилась в номере, и он высыпал содержимое коробки на стол. — Ис тиз вай ю кэйм?