Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

«Здравствуйте, Емельянов!»

«А? Вы мне это сказали?»

«Конечно Вам. Вы же учитель Емельянов?»

«Я? Учитель, да. А Вы кто?»

«Я был сегодня у Вас на уроке, и мне захотелось с Вами познакомиться. Извините что вот так, чересчур интимно. Но по-другому я не могу — тела нет».

«Вы призрак? Явились с кладбища?!»

«Нет, я еще живу, только в другом времени. В будущем. А в ваше время залетел по случаю, как нематериальная субстанция. Позвольте представиться: Карцев Сергей Андреевич, житель Красноярска начала 21 века. Уже немолод».

«Так фантазия Герберта Уэллса вполне осуществима? Машину времени можно построить?»

«Пока и в 21 веке этого не знают. Но вот в эфирном виде я к вам сумел непонятно как попасть».

«Фантастика! Или я просто схожу с ума?»

«Нет, нет. Посмотрите картинки из моего сознания о нашей жизни — тогда и поймете, что я реален».

Через полчаса Сергей Андреевич и Александр Владимирович уже вполне мирно беседовали.

«Так Вы решили повернуть ход войны с Японией в нашу пользу? Через создание голосовых радиостанций?»

«Не только через них, конечно. Я имел беседы с самыми ответственными руководителями империи, и они согласились резко усилить подготовку к войне, в том числе путем производства новых перспективных вооружений. Но теперь я лишен возможности быть в Петербурге, зато могу добыть самые новые сведения об устройстве всего на свете, в том числе и средств связи, с помощью которых управление боем резко упростится. Только добыть сведения — четверть дела. Нужны еще руки и материалы для создания раций. Да и голова Ваша, на физику заточенная, очень будет кстати».

«Мне кажется, что денег понадобится много. И руки бы дополнительные не помешали…»

«Деньги мы добудем, не сомневайтесь. Есть у меня один должник в Петербурге, да и в Красноярске меценаты найдутся. Оттуда же пришлют и необходимые материалы, если здесь их не добудем. А дополнительные руки не занять ли у Ваших любознательных учеников? Под видом кружка „Юный радиолюбитель“?»

«А что, это идея. Восьмиклассникам надо готовиться к экзаменам в университеты, зато в других классах есть несколько ребят, которых я смогу, наверно, заинтересовать участием в таком кружке — даже во время каникул».

«Вот это точно фантастика — для 21 века. Сколько было любознательных пацанов в моем детстве! А теперь шаром покати, все только о развлекухе думают. Хорошо, что у вас не так».

«У нас многие гимназисты к наукам тянутся — вот только школьная программа перегружена всякой ерундой вроде древних языков или закона Божьего, а на систематическое изучение физики и химии времени выделяется очень мало. К тому же многое зависит от конкретного учителя: сумел заинтересовать своим предметом — будут его в общих чертах знать, а нет — станут прикидываться, что изучают».

«Ваш предмет ученикам интересен, я заметил. Могу, кстати, снабжать Вас кое-какими современными знаниями по физике — в порядке самообразования».

«Был бы очень рад»

«Значит, мы с Вами беремся за радиостанции?»

«Попробуем. Только сначала покажите мне эти новые выкладки, я их должен оценить»

«Разумеется. Тогда всего доброго. Мне пора лететь в облака, на ночлег»

«Вы спите в облаках? Завидую…»

«Взаимно, коллега. Оревуар»

Переместившись в Красноярск в пятницу, 5 июня, Карцев вспомнил, что Городецкий собирался прибыть в город в эти же числа, с геологической партией Мейстера. В некотором волнении он помчал в знакомую квартиру на Вознесенской улице, влетел в форточку и тотчас увидел Сережу, одетого в просторный халат и вкушавшего завтрак в компании с несравненной Еленой Михайловной. Выглядел питерский гость слегка осунувшимся, но самодостаточным, лопотал бойко, улыбаясь неосознанно матери и машинально поглаживая время от времени золотое обручальное кольцо. Елена Михайловна улыбалась еще шире, не отрывала от сына взгляда и периодически дотрагивалась до его руки, плеча, волос…

«Вероятно, прибыл утренним поездом, — решил Карцев. — Успел принять ванну и все. Катенька, тем временем, упорхнула в гимназию, а ответственный врач Ровнин отбыл в больницу…»

Но вот завтрак окончился, и одетая по-светски госпожа Ровнина тоже двинулась к выходу — видимо, в свой салон. Оставшийся один Сергей потянулся до хруста в плечах, прошел в свою комнату, сбросил халат и в свою очередь стал одеваться, причем в какую-то спецуху: полотняную рубаху, суконные шаровары и кожаные полусапожки на толстой рифленой подошве.